РАБОЧЕЕ
ОППОЗИЦИОННОЕ
ДВИЖЕНИЕ
В БОЛЬШЕВИСТСКОЙ
РОССИИ
1918 г.
Собрания уполномоченных фабрик и заводов Документы и материалы
Москва РОССПЭН 2006
https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_M1FycXMxclpUWEk/edit?usp=sharing
ББК 66.72(2 Рос) Р 13
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект №05-01-16110
Редактор, составитель, автор предисловия
и комментариев Д.Б. Павлов, доктор исторических наук
Подбор иллюстраций, составитель именного указателя Н.Н. Павлова, кандидат исторических наук
Р 13 Рабочее оппозиционное движение в большевистской России. 1918 г. Собрания уполномоченных фабрик и заводов. Документы и материалы / Сост., авт. вступ. ст. и примеч. Д.Б. Павлов. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. - 656 с, ил.
В сборник, посвященный пролетарскому движению в послеоктябрьской России, включено около 300 документов, отображающих деятельность массовых представительных рабочих организаций, которые появились в 1918 г. и действуя под сходными политическими лозунгами, по сути представляли собой единое и оппозиционное большевизму движение, охватившее крупнейшие индустриальные центры. Публикуемые документы и материалы извлечены из собраний 15 центральных и региональных отечественных и зарубежных архивов, библиотек и нескольких десятков газет и журналов, главным образом оппозиционного направления.
Сборник адресован специалистам по истории рабочего и общественного движения в России, преподавателям, студентам и аспирантам вузов, а также всем тем, кто интересуется проблемами отечественной истории XX в.
В оформлении книги использована фотография: «В заводском цеху на рабочем митинге. 1918 г.».
ISBN 5-8243-0680-Х
© Д.Б. Павлов, 2006.
© «Российская политическая энциклопедия», 2006.
Общий упадок партийной работы, распад в организациях безусловны... Тяжелый кризис переживает наша партия.
Из циркулярного письма ЦК РКП всем комитетам, группам, членам партии.
Правда. 1918. № 105. 29 мая.
Собрания уполномоченных фабрик и заводов России. Итоги и перспективы изучения1
Характерными особенностями отечественной историографии последних лет стало изучение ключевых для истории России XX в. проблем: какие силы составляли социальную основу событий октября 1917 г. в России и установившегося в результате режима? Являлось ли утверждение пролетарской диктатуры главной задачей большевиков, хотя бы в первые годы «советской власти», а их социальная политика последовательно классовой? Было ли официальное большевистское «рабочелюбие» «исконнейшей ложью нашей революции», как писал А.И. Солженицын2, и каким в действительности являлось отношение самого российского промышленного пролетариата к внутренней и внешней политике большевиков? Когда и при каких условиях РСДРП (б)—РКП (б), как партия рабочего класса или его части, стала превращаться в самодовлеющую надклассовую силу, а ее диктатура — во власть над пролетариатом и против пролетариата?
Поиск ответов на эти вопросы лежит в плоскости рассмотрения социально-политических реалий первых месяцев большевистской диктатуры. Именно поэтому изучение такого массового оппозиционного движения, как Собрания рабочих уполномоченных, представляет особый интерес тем более, что его апогей пришелся на весну—лето 1918 г., т.е. на время, когда взаимоотношения новой власти и ее доктринальной классовой опоры — рабочего класса — не были осложнены привходящими обстоятельствами, в первую очередь, — переходом участников Гражданской войны к открытому вооруженному противостоянию. Таким образом, на примере этого движения перечисленный комплекс проблем можно рассмотреть в максимально чистом виде.
Первыми и, пожалуй, наиболее добросовестными и осведомленными исследователями движения рабочих уполномоченных стали меньшевики — центрист Р.А. Абрамович и представитель так называемого «правого крыла» РСДРП Г.Я. Аронсон, оба — непосредственные участники описываемых событий. Абрамович характеризовал Собрание как «новую форму рабочей самодеятельности», изначально массовое, но стихийное, неорганизованное движе
1 В сокращенном виде и под заголовком «Собрания уполномоченных фабрик и заводов России. Проблемы изучения рабочего движения после Октября 1917 года» данная статья была напечатана в журнале «Отечественная история» в 2002 г (No 2 С. 134-146).
2 Континент. Мюнхен, 1975. № 2. С. 383.
5
ние прежде всего петроградских рабочих против советской власти, сложившееся в середине марта 1918 г. Несмотря на то что открытую «заинтересованность» в новой форме рабочей самодеятельности социалистические партии, по его словам, начали проявлять лишь в мае-июне, когда она стала определенно выдвигать политические требования, ее инициаторами он называл группу петроградских меньшевиков-оборонцев в составе Б.С. Батурского, Б.О. Богданова, Ю.П. Денике, К.А. Гвоздева, А.Э. Дюбуа и др., возникшую еще в конце 1917 - начале 1918 г.1
В статье Аронсона «Рабочие против диктатуры» движение уполномоченных предстает как результат наступившего после разгона Учредительного собрания повсеместного и резкого «отхода рабочей массы от большевиков», их стремления противопоставить Советам, объявленным после октябрьского переворота органами рабоче-крестьянской, а затем и пролетарской диктатуры, «новые формы рабочей самодеятельности» с тем, чтобы «вырвать серьезные политические уступки у нового самодержавия»2.
И в этой работе, и в вышедшей позднее статье, посвященной истории «правого», или «оборонческого» течения в РСДРП3, Аронсон так же, как и Абрамович, подчеркивал роль именно правого крыла меньшевистской партии как инициатора и организатора оппозиционного большевизму пролетарского движения. «По существу дела, — писал он, — корни инициативы лежали, конечно, не только в настроениях широкой беспартийной массы, явившихся благоприятной питательной средой для движения, но и в тех общественно-активных элементах, преимущественно социал-демократической партии, которые с момента октябрьского переворота стали в самую резкую непримиримую и принципиальную оппозицию к "захватчикам власти"»4. По его сведениям, сама идея создания института уполномоченных от фабрик и заводов родилась в ходе совещаний правых меньшевиков, состоявшихся вскоре после разгона Учредительного собрания. В рабочую аудиторию она была «вброшена» Г.Д. Кучиным на собрании 18 января 1918 г., о котором в газетах сообщалось, как об очередной «рабочей конференции Союза защиты Учредительного Собрания»3.
Историк меньшевик Ю.П. Денике приводит несколько иные подробности возникновения движения, считая его инициатором Б.О. Богданова, который выступил с соответствующим призывом в речи на одном из рабочих митингов в январе того же 1918 г.6 Эту версию всецело поддерживает и биограф Богданова, его дочь, Н.Б. Богданова7.
1 Абрамович Р. Большевистская власть и рабочие весной 1918-го года // Социалистический вестник. 1960. № 8-9 (744-745). С. 171, 173.
2 Аронсон Г. Рабочие против диктатуры //Аронсон Г. Россия в эпоху революции. Исторические этюды и мемуары. Нью-Йорк, 1966. С. 183.
3 Он же. К истории правого течения среди меньшевиков // Меньшевики после октябрьской революции. Сб. статей и воспоминаний / Ред.-сост. Ю.Г. Фелыитин-ский. Benson, 1990. С. 208.
4 Он же. Рабочие против диктатуры. С. 184—185.
5 Новый луч. 1918. 21 января. № 13 (37).
6 Денике Ю. Б.О. Богданов в начале 1918 года // Социалистический вестник. 1960. № 2-3 (738-739). С. 48.
7 Богданова Н.Б. Мой отец — меньшевик. СПб., 1994. С. 65.
6
Руководящую роль РСДРП в создании Собрания рабочих уполномоченных отмечали и другие исследователи, очевидцы и участники событий, среди них — меньшевики С. Волин1, Б.И. Николаевский2 и П.А. Гарви, причем последний счел необходимым особо подчеркнуть «ярко выраженный политический характер» движения3. Сходные оценки Собрания рабочих уполномоченных встречаются и в современной описываемым событиям переписке лидеров РСДРП. Так, Ю.О. Мартов отмечал стремление беспартийных рабочих конференций как «независимых классовых организаций» противопоставить себя казенным Советам и «мниморабочему правительству»4. «Центром рабочего движения», объединившим вокруг себя все наиболее активные и «живые» элементы рабочего класса, называл Собрание уполномоченных в письме П.Б. Ак-сельроду «правый» меньшевик К.М. Ермолаев5.
В официальной советской историографии все эти меньшевистские «измышления» полностью игнорировались. В вышедшем через два года после книги Аронсона соответствующем томе фундаментальной многотомной «Истории КПСС» движение уполномоченных даже не упоминалось. Причины, вызвавшие рабочие выступления, равно, как и обстоятельства, сопутствовавшие им, были представлены в извращенном виде: фактическое бесправие пролетариата изображалось как «полнота политических прав и власти»; массовое бегство рабочих в деревню от безработицы и голода, ставших результатом провалов большевистской политики в социально-экономической сфере, — как лишь «некоторое» сокращение численности пролетариата. Факты активного неприятия большевистского внутри- и внешнеполитического курса были заменены словесными упражнениями на тему об «энергии и порыве к созиданию», которые эта политика якобы пробудила в «широких массах трудящихся»6. Ленинская характеристика этого периода как «триумфального шествия советской власти» заставляла официальную науку отвергать самую возможность оппозиционности большевизму в демократических слоях населения и тем более в рабочей среде. Всячески замалчивались и первые реальные итоги большевистской социальной политики, которые явились подлинной катастрофой для всех общественных групп, не исключая и рабочих7, — в ре
1 Волин С. Деятельность меньшевиков в профсоюзах при советской власти (Inter-University Project on the History of the Menshevik Movement. № 13). New York, 1964. C. 56.
2 «...Гранит одела синева». Из интервью Б.И. Николаевского Л. Хеймсону. 1963 г. / Публ. А.П. Ненарокова // Исторический архив. 2000. № 4. С. 108.
3 Гарви П.А. Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921). Нью-Йорк, 1981. С. 48.
4 Меньшевики в 1918 году / Отв. ред. 3. Галили и А. Ненароков; Отв. сост. Д. Павлов. М., 1999. С. 550.
5 Там же. С. 556.
6 История Коммунистической партии Советского Союза. В 6 т. М., 1968. Т. 3. С. 15, 37-38.
7 В 1918 г. реальная заработная плата петроградских промышленных рабочих относительно уровня 1913 г. составляла всего 16,6% (против 81,6% годом раньше), а продукты, получаемые по казенным продовольственным карточкам, давали 26— 27% от минимальной нормы калорий, необходимой для физического существования. И это притом, что рабочий паек по сравнению с другими был наибольшим. См.: Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и гражданской войны / Под ред. В.А. Шишкина. СПб., 2000. С. 66-71.
7
f
зультате безответственных и бездумных социально-экономических экспериментов новой власти население подконтрольных ей территорий жестоко голодало, а Петроград уже к лету 1918 г. находился на грани голодного вымирания.
В советских изданиях менее официозного характера иногда можно было встретить упоминания о Собрании уполномоченных, однако эта информация всегда была краткой, тенденциозной и недостоверной. «В середине 1918 г., — утверждалось в одной из таких работ, — эсеро-меньшевистские элементы создают так называемое "Чрезвычайное собрание уполномоченных от фабрик и заводов"». «Собрание уполномоченных», опираясь на мелкобуржуазные элементы, повело подготовку всеобщей стачки питерского пролетариата, назначенной на 2 июля 1918 г.... Жалкие кучки эсеро-меньшевистских элементов утром 2 июля вышли на улицы Петрограда с лозунгом "Долой Советскую власть!", но, не встретив поддержки масс, быстро скрылись. ...Белогвардейская стачка 2 июля провалилась. Питерский пролетариат полностью пошел за большевиками»1.
«Уникальность» цитированного пассажа заключается в том, что за исключением самого названия движения и даты организованной им стачки (2 июля 1918 г.), в нем нет ни слова правды. Все это не помешало его автору В.И. Носачу дословно воспроизвести его в своей следующей работе, опубликованной уже под грифом Института истории партии Ленинградского обкома КПСС — филиала ИМЛ при ЦК КПСС2. Таким образом, эти оценки приобрели как бы
официальный характер.
Однако большинство исследователей рабочего движения первых лет советской власти не давало и такой информации. Типичной для работ советских историков являлась простая констатация попыток меньшевиков и эсеров «восстановить свое влияние и вызвать недовольство среди отсталой части рабочих», посеять среди них «смуту», пользуясь «недостатком продовольствия и топлива»3, без упоминания оппозиционных пролетарских организаций. Ни на шаг не продвинула изучение движения рабочих уполномоченных и начатая изданием в 1984 г. фундаментальная шеститомная «История советского рабочего класса»4.
Таким образом, долгие годы для советских историков тема рабочей оппозиционности большевизму фактически была закрытой. Движение уполномоченных, если и упоминалось, то как сугубо партийное — меныиевистско-
1 Носач В. И. Профсоюзы Петрограда в первый год советской власти // Из истории Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического строительства в СССР. Сб. статей. Л., 1967. С. 148-149.
2 Кулышев Ю.С., Носач В.И. Партийная организация и рабочие Петрограда в годы гражданской войны. Л., 1971. С. 45-46.
3 См., напр.: Спиридонов М.В. Политический крах меньшевиков и эсеров в профессиональном движении (1917—1920). Петрозаводск, 1965. С. 68, 70; Очерки истории советского рабочего класса / Под ред. П.И. Кабанова. М., 1966. С. 40; Баевский Д.А. Рабочий класс в первые годы советской власти (1917-1921 гг.). М., 1974. С. 104 и др.
4 См.: История советского рабочего класса. В 6 т. / Под ред. С.С. Хромова. Т. 1. Рабочий класс в Октябрьской революции и на защите его завоеваний. 1917— 1920 гг. / Под ред. Л.С. Гапоненко. М., 1984.
8
эсеровское — начинание с подобающими по этому случаю рассуждениями на тему о «специально подобранном», т.е. узком и, по сути, подставном составе Собрания и «решительном осуждении» большинством пролетариата его «открыто антисоветской деятельности»1. Стремление приписать оппозиционное большевизму рабочее движение исключительно влиянию меньшевиков и эсеров помимо конъюнктурных соображений было вызвано еще и тем, что советские историки, как их большевистские предшественники и сегодняшние единомышленники (о которых речь впереди), оставались верны известному и, безусловно, ошибочному постулату ленинского «Что делать?» о том, что рабочие сами по себе, без социалистической интеллигенции, в принципе не способны подняться до понимания своих политических задач.
Вслед за официальной пропагандой в советской историографии всячески муссировался тезис о том, что целью этого движения якобы являлась «разработка планов свержения советской власти»2. Фактически это дезавуировало даже выдвинутую еще в начале 1920-х годов формулу, согласно которой Собрания уполномоченных явились «центрами организации антисоветских сил в рабочем классе»3 — за якобы неимением таковых. Несомненное «удобство» подобной позиции заключалось в том, что сам собой снимался принципиальной важности вопрос, могут ли у «отдельных отрядов пролетарской армии происходить столкновения со своим рабочим правительством», как о том, причем в утвердительном смысле, в мае 1918 г. писала большевистская «Петроградская правда»4, и каковы в таком случае должны быть действия «пролетарского государства». В свою очередь, основное «неудобство» состояло в фактическом признании огромной поддержки, которой пользовались в рабочей среде умеренно-социалистические партии, в действительности ее не имевшие. Чтобы не вводить читателя в искус подобной «ереси», советские историки либо вчистую замалчивали, либо намеренно преуменьшали истинные масштабы интересующего нас пролетарского движения.
В описанном контексте вполне естественным являлось их стремление изобразить оппозиционное рабочее движение как явление, чуждое подлинным интересам пролетариата. При этом одни советские авторы обращали внимание на легальный характер Собрания уполномоченных, деятельности кото
1 См., напр.: Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1975. С. 150—151; Хмелевский В.П. Северный областной комитет РКП (б). Л., 1972. С. 169 и др. Трудно согласиться с современным историком, который, сравнивая эти и другие сочинения советских авторов с вышеупомянутыми работами меньшевистских исследователей, приходит к выводу о том, что все они в равной степени были «далеки от объективности». См.: Чураков Д.О. «По ордеру ВЧУ был произведен арест...» // Исторический архив. 2001. № 6. С. 163.
2 Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М., 1975. С. 235-236; История рабочих Москвы. 1917-1945 гг. / Под ред. А.М. Синицына. М., 1983. С. 52 и др.
3 Бардин И. От мелкобуржуазной контрреволюции — к реставрации капитализма (Партия меньшевиков после Октября) // За 5 лет. 1917-1922. Сб. ЦК РКП. М., 1922. С. 39; Панкратова A.M. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923.
4 Петроградская правда. № 107 (333). 1918. 26 (13) мая.
9
рого будто бы никто не препятствовал и оно как бы изжило себя само; другие, напротив, акцентировали внимание на том, что оно создалось «без ведома и участия советских организаций», т.е. скрытно, подпольно1. Бытовало и утверждение, будто рабочих-большевиков и левых эсеров в Собрания «не допускали». В действительности, и петроградское Собрание уполномоченных, и московский Оргкомитет по созыву Всероссийского рабочего съезда (конференции) как первоначально легальные организации обращались в большевистские комитеты и Петросовет с предложениями делегировать своих представителей для совместного обсуждения рабочих нужд, однако ответа не получали. Что же касается неучастия в Собраниях уполномоченных представителей большевистской и левоэсеровской партий, то причина этого заключалась, главным образом, в их собственной позиции: выборы делегатов на фабриках и заводах большевики и их союзники почти всегда бойкотировали, своих кандидатов не выставляли и потому в движении представлены не были.
В основе этого «бойкотизма» лежало ясное осознание того, что шансов быть избранными в рабочие уполномоченные у представителей правящих партий было немного. Сохранившиеся документы рисуют атмосферу враждебности и недоверия, с которой большевистские и левоэсеровские ораторы сталкивались на массовых рабочих митингах и собраниях — их освистывали, не давали говорить, а нередко и изгоняли с трибуны. Эта участь постигла не только рядовых членов правящих партий, но и их вождей — Л.Д. Троцкого в Москве, Г.Е. Зиновьева, Т.Е. Евдокимова, П.А. Залуцкого, В. Володарского, М.А. Спиридонову в Петрограде. Н.И. Подвойскому, который попытался свалить экономические трудности на Временное правительство, рабочие прямо заявили: «Вы за 5 месяцев успели больше разрушить, чем могло бы Временное правительство это сделать за восемь!». О большевистских ячейках на фабриках и заводах отзывались, как о «комищейках». Действительно, эти низовые партийные организации выполняли не только идеологические, но и полицейские функции: Ю.С. Кулышев и В.И. Носач как о чем-то обыденном пишут о решении собрания партийных организаторов Василеостровского района середины августа 1918 г., согласно которому следовало произвести аресты эсеров, меньшевиков и прочих «контрреволюционеров» на Балтийском заводе2.
Одним из косвенных результатов работы Собрания стало падение популярности большевиков в рабочей среде и, как следствие, — численности петроградской организации РКП, согласно официальным данным, на 80% пролетарской по составу. К июню 1918 г., т.е., фактически, до начала вооруженной борьбы на фронтах Гражданской войны и принудительной мобилизации в армию, в ее рядах насчитывалось менее 13,5 тыс. членов против 50 тыс. в октябре 1917 г. и 36 тыс. в феврале—марте 1918 г. Падение численности правящей партии почти вчетверо по сравнению с моментом прихода к власти — таков был красноречивый итог периода «триумфального шествия советской власти» в области партийного строительства и не где-нибудь, а в са
Голинков Д.Л. Указ. соч. С. 150.
Кулышев Ю.С, Носач В.И. Указ. соч. С. 23-24.
10
мой «колыбели революции». Настроения, господствовавшие в этой связи в большевистских верхах, ярко рисуют цитаты, вынесенные в эпиграф I раздела настоящей книги.
С началом «перестройки» в середине 1980-х годов и расширением тематики исторических исследований стало возможным и рассмотрение независимых рабочих организаций в большевистской России. Однако оппозиционное пролетарское движение по-прежнему изображалось как несамостоятельное, а вызванное «прямым обманом и демагогией» меньшевиков и правых эсеров1, которые, «используя продовольственные трудности, разруху и безработицу в промышленности, вели подрывную работу на предприятиях Петрограда, пытаясь внести раздор, панику в ряды рабочих»2. По мнению П.А. Подболотова и Л.М. Спирина, например, Собрание рабочих уполномоченных являлось «центром тяжести» работы петроградских меньшевиков в 1918 г.3 Подобная оценка свидетельствует о весьма поверхностном и одностороннем представлении о теории и практике РСДРП того времени4. Крупнейшая акция рабочих уполномоченных — всеобщая политическая стачка 2 июля — опять-таки изображалась советскими авторами как исключительно меньшевистско-эсеровское дело («меньшевистское руководство назначило всеобщую политическую стачку», «меньшевистские и правоэсеровские агитаторы призывали к забастовке»), а ее неудача — как закономерный результат «утраты влияния соглашателей на трудящихся»5.
Традиционной оставалась и оценка политики власти по отношению к интересующему нас рабочему движению. Подчеркивая легальный характер деятельности Собрания уполномоченных, Подболотов и Спирин забывали отметить, что эта легальность вовсе не являлась актом официальной кротости и терпимости, а была добыта рабочими явочным порядком и лишь недостаток сил и несовершенство репрессивного аппарата помешали большевикам задушить его в зародыше. Всячески замалчивались репрессии, которым подвергались оппозиционно настроенные рабочие, хотя в конечном итоге их размах и характер предопределили судьбу движения. Дело изображалось так, будто в борьбе с Собранием уполномоченных власти ограничивались почти исключительно критикой в печати, что облегчалось тем, что за ним якобы шла лишь «незначительная часть обманутых, уставших от продовольственных трудностей рабочих»6. Ни словом не поминая маневры властей, тщетно пытавшихся
1 Гуркин А.Б. Борьба большевиков Петрограда против меньшевиков, эсеров, анархистов и «левых коммунистов» по вопросу о новой дисциплине труда // Питерские рабочие в борьбе с контрреволюцией в 1917—1918 гг. Сб. статей / Под ред. Г.Л. Соболева. М., 1986. С. 174.
2 Молодцова М.С. Борьба с эсеро-меньшевистской контрреволюцией на предприятиях Петрограда (март—июнь 1918 г.) // Там же. С. 181.
3 Подболотов П.А., Спирин Л.М. Крах меньшевизма в Советской России. Л., 1988. С. 86.
4 Подробнее о тактике меньшевиков в 1918 г. см.: Ненароков А., Павлов Д., Розенберг У. В условиях официальной и полуофициальной легальности. Январь-декабрь 1918 г. Документально-исторический очерк // Меньшевики в 1918 году. С. 19-56.
5 Подболотов П.А., Спирин Л.М. Указ. соч. С. 109—110.
6 Там же. С. 87.
11
«оседлать» оппозиционное пролетарское движение1, советские авторы ограничились констатацией, что с арестом участников рабочей конференции в Москве в июле 1918 г. движение уполномоченных «перестало существовать».
Таким образом, во второй половине 1980-х годов оппозиционное большевизму рабочее движение советскими историками продолжало освещаться с позиций вчерашнего дня. Для его оценки по-прежнему использовались официальные, декларативные и лживые, пропагандистские клише первых послеоктябрьских лет без какой-либо попытки разобраться в вопросе по существу. Сам факт ареста рабочих уполномоченных являлся единственным и сильнейшим аргументом для доказательства их «контрреволюционности», под которую, в свою очередь, «подвёрстывались» и все прочие параметры движения — социально-политические, количественные и временные. Не будучи в состоянии в своих оценках и общих характеристиках оппозиционного рабочего движения отойти от бытовавших в прежние годы, историки периода «перестройки», однако, попытались ревизовать комплекс ранее выработанных представлений относительно социально-политических характеристик различных отрядов российского пролетариата, в первую очередь — питерского.
Советские исследователи считали рабочий класс Петрограда «наиболее развитым и передовым отрядом пролетариата России», его подлинной элитой, сумевшей и в 1918 г. сохранить свою авангардную роль несмотря на набиравший силу процесс его деклассирования2. Некоторые в этой связи даже указывали, что в результате массового бегства пролетариата в деревню качественный состав рабочего класса улучшился, поскольку «из промышленности уходили прежде всего «вчерашние крестьяне», мелкобуржуазные по своей психологии»3. Важно, что подобные оценки подкреплялись не только соответствующими «каноническими» высказываниями большевистских вождей4, но основывались на материалах профессиональной переписи 1918 г. Мотивируя свой основной тезис, исследователи опирались на такие объективные показатели, как стаж пребывания в пролетарской среде, уровень образования,
1 Попытки такого рода со стороны руководителей Северной областной коммуны отмечены в упомянутой статье Р.А. Абрамовича. Это подтверждается наблюдениями современного американского исследователя, который выяснил, что Выборгский районный комитет большевиков, дезориентированный «неявно антисоветской» позицией Собрания рабочих уполномоченных, первоначально призывал рабочих присоединяться к нему. См.: Рабинович А. Большевики, низы и Советская власть: Петроград, февраль 1917 — июль 1918 г. // Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994. С. 127.
2 Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры. (Опыт структурного анализа по материалам профессиональной переписи 1918 г.). М., 1975. С. 83, 102, 194.
3 Гимпельсон Е.Г. Рабочий класс в управлении Советским государством. Ноябрь 1917—1920 гг. М., 1982. С. 73. С этим, хотя и не безоговорочно, согласны и зарубежные исследователи. См., напр.: Smith S. Red Petrograd. Revolution in the Factories. 1917-1918. Cambridge University Press, 1983. P. 244.
4 В мае 1918 г. В.И. Ленин писал о питерских рабочих как об одном из «лучших, передовых, наиболее сознательных, наиболее революционных, наиболее твердых, наименее податливых на пустую фразу, на бесхарактерное отчаяние, на запугивание буржуазией отрядов рабочего класса и всех трудящихся России». В июле того же года он снова отметил, что «столь сознательных, как питерские рабочие, других в России нет». Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 361, 521.
12
профессиональной подготовки и квалификации рабочих, степень их отрыва от земледельческих занятий, тип и специализацию продолжавших функционировать промышленных предприятий и т.д. «Наиболее развитым в социальном отношении был пролетариат Петрограда, — заключали В.З. Дробижев, А.К. Соколов и В.А. Устинов. — ...По степени отрыва рабочих от деревни, от земледельческих занятий здесь был сосредоточен наиболее "чистый" пролетариат. ... Наиболее развитая квалифицированная часть рабочего класса, в течение долгого времени связанная с крупным производством, была самой передовой по степени осознания своих интересов»1.
В новых условиях историки, занятые выяснением социальной составляющей роста меныпевистско-эсеровского влияния в пролетарской среде, не утруждая себя доказательствами, стали писать о «значительной доле» среди питерских рабочих — «рабочих военного времени», «выходцев из мелкобуржуазных слоев города и деревни»2. Особо следует выделить попытку М.С. Мо-лодцовой определить социальную основу петроградского Собрания рабочих уполномоченных как противоестественный по своей сути конгломерат «малосознательных рабочих низкой квалификации» с «рабочей аристократией» и «антисоветски настроенной частью мастеров и служащих-конторщиков»3. О том, что в петроградском Собрании уполномоченных в разные месяцы было представлено от половины до 2/3 рабочих северной столицы, Молодцова, естественно, предпочла умолчать.
На Западе дальнейшее освоение интересующей нас проблематики в конце 1970-х — начале 1980-х годов приняло археографическое направление. В 1975 г. в мюнхенском журнале «Континент» А.И. Солженицын опубликовал 1-й номер бюллетеня петроградского Собрания уполномоченных4, а спустя 6 лет в основанной тем же автором документальной серии «Народное сопротивление коммунизму в России» сотрудник Гуверовского института войны, революции и мира М.С. Берн-штам издал сборник, целиком посвященный интересующему нас сюжету5.
Лишенный возможности работать с документами советских архивов, американский археограф пошел по пути формирования сборника почти исключительно на основе газетных публикаций. Прием в принципе опробованный и допустимый, но не в данном случае — главным образом потому, что своей периодической печати Собрание рабочих уполномоченных не имело6 и, сле-
1 Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Указ. соч. С. 194, 209.
2 Веселое А.Б., Смирнов В.В. Борьба большевиков Петрограда против меныые-вистско-эсеровского влияния на профсоюзы весной—летом 1918 г. // Питерские рабочие в борьбе с контрреволюцией в 1917—1918 гг. С. 176.
3 Молодцова М.С. Указ. соч. С. 181.
4 Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов г. Петрограда / Публ. А. Солженицына // Континент. Мюнхен, 1975. № 2. С. 383—419. В 1990 г. вся эта публикация вместе с предисловием А.И. Солженицына была перепечатана московским журналом «Горизонт» (1990. № 10. С. 26—41).
5 Независимое рабочее движение в 1918 году. Документы и материалы / Ред.-сост. М.С. Бернштам. Париж, 1981.
6 Бюро Петроградского Собрания уполномоченных неоднократно обращалось в Комиссариат по делам печати с просьбой разрешить издание собственной газеты или хотя бы официально зарегистрировать их «информационный листок», но всякий раз получало отказ. В итоге Собранию удалось явочным порядком опубликовать лишь два сдвоенных номера своего Бюллетеня, а набор третьего (№ 5—6) был рассыпан.
13
довательно, газетные корреспонденции, относящиеся к его деятельности, даже если речь идет об идейно родственном печатном органе, не могут считаться безукоризненно достоверными (понятно, что это не относится к документам Собрания, попадавшим в периодику). Это тем более справедливо, что в некоторых газетных публикациях, в частности, в оппозиционной социалистической газете «Новая жизнь» (кстати, широко привлекаемой Бернштамом) сами уполномоченные усматривали искажение своей позиции, о чем неоднократно и заявляли1.
С точки зрения следования публикаторским правилам, книга М.С. Берн-штама представляет редкий даже для западной историографии образец полного игнорирования археографических норм. В основной корпус публикации вместе с документами Собрания уполномоченных он включил воспоминания и другие материалы представителей правительственного лагеря, дав их вперемешку. Таким образом, значительная часть опубликованных документов исходит от организаций и лиц, не только не имевших к Собранию никакого отношения, но зачастую прямо враждебных ему. Часть материалов (например, протоколы заседаний ЦК ПСР) публикуется исключительно с целью показать, что никаких упоминаний о Собрании рабочих уполномоченных в них нет. Авторские комментарии к документам неоправданно многословны и содержательно путаны; многие документы даны с неоговоренными купюрами; во включенных в сборник газетных отчетах о заседаниях рабочих уполномоченных публикатор необоснованно опустил целый ряд важнейших фрагментов и т.д. Все эти и другие грубейшие археографические просчеты смазывают впечатление от той большой работы, которую провел американский исследователь.
Как полагает Бернштам, массовое антибольшевистское рабочее движение сложилось в России уже в ноябре—декабре 1917 г. в условиях, когда меньшевистская и эсеровская партии пошли по пути «капитуляции» или, как минимум, «соглашательства» с новой властью. К январю 1918 г., таким образом, дело оставалось только за тем, чтобы оформить это движение организационно. «Собрания уполномоченных, — подчеркивает Бернштам, — явились созданием и итогом самостоятельной деятельности петроградских рабочих, результатом творчества инициативной группы, сложившейся на Семянниковском и Обуховском заводах Невского района, когда рабочие убедились в безнадежности Учредительного Собрания и социалистических партий»2. Поскольку сам «механизм» образования Собрания, однако, для американского исследователя остается неясным, он в основном оперирует догадками и косвенными данными. Так, отвергая версию о Богданове как инициаторе движения и потому считая сообщение Денике «большим преувеличением», Бернштам вместе с тем не исключает, что именно благодаря это
1 «Констатируя еще раз небрежное отношение "Новой жизни" к отчетам и объявлениям, исходящим от Собрания Уполномоченных, — говорилось в резолюции от 5 июня 1918 г., — Собрание выражает свой резкий протест и постановляет довести его до сведения рабочих Петрограда и редакции "Новой жизни"». Центральный архив Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ). Д. Р-27678. Л. 112.
2 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 58.
14
му «правому» меньшевику движение сорганизовалось в форме Собрания уполномоченных. При этом, с его точки зрения, Богданов попросту скопировал организационные формы, сложившиеся в рамках Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, заместителем председателя которой он ранее состоял1.
Начиная с заголовка и на протяжении всей своей работы Бернштам настойчиво проводит мысль о стремлении рабочих создать собственную, чисто рабочую «независимую» политическую организацию, без, как он пишет, «интеллигентских доктрин и руководительства», считая при этом «непорванную связь с социалистическими партиями» одной из главных причин слабости движения2. Таким образом, искусственно акцентируется то «партофобское» настроение, которое действительно, бытовало среди рабочих уполномоченных3, но отнюдь не было ни главным, ни определяющим, и которое К.М. Ермолаев в одном из своих частных писем справедливо назвал «уродливой крайностью»4. Наконец, конструкция Бернштама не дает объяснения слабости и малой популярности как у самих рабочих уполномоченных, так и в пролетарской среде, в целом подчеркнуто антиинтеллигентской «Единой рабочей партии», созданной весной 1918 г. одним из деятельных участников Собрания, социал-демократом с огромным дореволюционным стажем, путиловским рабочим Н.Н. Глебовым.
Исходя из этого, роль РСДРП в движении уполномоченных американский автор ограничивает «своеобразной литературной функцией», выполнявшейся в основном «правыми» меньшевиками (формулировкой требований рабочих на бумаге), да и то в течение сравнительно короткого промежутка времени — до середины марта 1918 г. После этого, утверждает Бернштам, даже оборонцы, не говоря уже о «полубольшевиках» типа Ю.О. Мартова, «разочаровались» в движении и «полностью» от него отошли5. Что касается партии социалистов-революционеров, то тот факт, что в известных ему протоколах ЦК с ноября 1917 по май 1918 гг. не содержится упоминаний об интересующем его движении, приводит Бернштама к заключению, что и эта партия к рабочим уполномоченным причастна не была6.
Выводы Бернштама относительно характера и продолжительности деятельности в Собрании рабочих уполномоченных представителей РСДРП и ПСР находятся в вопиющем противоречии с действительностью.
1 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 53, 57.
2 Там же. С. 92, 137-138 и др.
3 На это указывают не только документы петроградского Собрания уполномоченных, но и сообщения других источников. Так, в марте 1918 г. передовая статья меньшевистского «Нового луча» фиксировала «все более и более нарождающиеся среди рабочих антипартийные настроения в результате усталости и всестороннего разочарования во всех социалистических вождях» (См.: Новый луч. 1918. 21 (8) марта. № 31 (55)). Чуть позже на страницах оппозиционной «Новой зари» об этом же писал и Ю. Денике (См.: Детке Ю. Один из уроков // Новая заря. 1918. № 2. 1 мая).
4 Меньшевики в 1918 году. С. 557. Письмо К.М. Ермолаева П.Б. Аксельроду от 17 июня 1918 г.
5 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 57, 60.
6 Там же.
15
Умозаключения американского археографа были частично скорректированы в вышедшем в 1989 г. документальном сборнике голландского исследователя Марка Янсена «Партия социалистов-революционеров после октябрьского переворота 1917 года». Из воспроизведенных в нем показаний одного из лидеров движения рабочих уполномоченных, Е.С. Берга, данных им на «большом» эсеровском процессе 1922 г., как и из слов его однопартийцев-подель-ников, ясно следует, что рабочие, члены обеих социалистических партий — РСДРП и ПСР — принимали самое непосредственное участие в движении с первого и до последнего дня1. Начало движения Янсен относит к уже известной нам дате — 18 января 1918 г.
Публикации А.И. Солженицына и М.С. Бернштама подогрели исследовательский интерес к рассматриваемым нами сюжетам. В 1985 г. на страницах ведущего в англоязычном научном мире журнала «Slavic Review* прошла дискуссия, в которой приняли участие Уильям Розенберг и Моше Левин, профессора, соответственно, университетов Мичигана и Пенсильвании, а также Владимир Бровкин, в те годы — научный сотрудник Центра славянских исследований Калифорнийского университета. Участники дискуссии отмечали, что изучение движения рабочих уполномоченных позволяет определить степень поддержки большевиков со стороны рабочего класса, что, в свою очередь, дает возможность охарактеризовать «политическую легитимность» большевизма в целом2.
По мнению У. Розенберга, интересующее нас движение было в первую очередь вызвано социальными факторами (безработицей, общим упадком промышленности, неудачей эксперимента с фабзавкомами и т.д.), а уж затем обстоятельствами политического плана, среди которых на первом месте находилась деятельность оппозиционных социалистических партий — РСДРП и ПСР. В результате, как утверждал исследователь, весной 1918 г. «начался третий этап эволюции взаимоотношений большевистской власти и пролетариата: на смену "триумфу" первых недель, а затем периоду болезненной демобилизации промышленности и быстрого социально-экономического упадка зимой 1917/1918 гг., пришел этап открытого конфликта и консолидации большевистской диктатуры над пролетариатом взамен диктатуры его самого... Поворотной точкой стал Брест-Литовск»3.
Выводы Розенберга о побудительных мотивах и главных задачах Собрания рабочих уполномоченных оспорил В.Н. Бровкин, со своей стороны темпераментно отстаивавший существование политической подоплеки и политических целей этого движения. В статье под характерным названием «В головоломке не достает нескольких частей» третий участник дискуссии, М. Левин, обратил внимание на то, что пролетарская поддержка большевистской диктатуры, хотя и не постоянная, была всего лишь частью той совокупности раз
1 Собрание уполномоченных фабрик и заводов Петрограда в 1918 г. (Из стенограммы утреннего заседания 16-го июня процесса ПСР. Москва, 1922 г.) // Партия социалистов-революционеров после октябрьского переворота 1917 года. Документы из архива ПСР / Собрал и снабдил примечаниями и очерком истории партии в пореволюционный период Марк Янсен. Амстердам, 1989. С. 124—136.
2 Slavic Review. 1985. Vol. 44. № 2. P. 213.
3 Ibid. P. 227-228.
16
нородных социальных интересов, которая обеспечила «победную комбинацию» для партии, стремившейся к власти и доказавшей на первых порах свою способность к государственному строительству. Роль эсеровской и меньшевистской партий, по его мнению, во всем этом была незначительной. Поддержка, которую в начале 1918 г. РСДРП, казалось, вновь стала обретать в рабочих кругах, на деле оказалась весьма зыбкой; ПСР же, по его словам, вообще нельзя рассматривать как серьезный политический фактор событий Гражданской войны1.
В 1987 г. на страницах того же журнала на публикацию М.С. Бернштама короткой ремаркой откликнулся профессор Индианского университета Александр Рабинович в статье, посвященной деятельности Совета 1 Городского района Петрограда в ноябре 1917 — июне 1918 гг.2
Хотя в 1990-е годы интересующее нас оппозиционное рабочее движение впервые было отмечено на страницах популярного энциклопедического издания3, отечественные историки до последнего времени этим сюжетом интересовались мало. Дело исчерпывалось сообщениями относительно определенных периодов, аспектов деятельности или даже отдельных акций Собрания уполномоченных. Высказанные при этом оценки зачастую были далеко не бесспорны. Так, М.В. Шкаровский, опубликовавший небольшую подборку документов, в основном освещающих усилия петроградских властей по предотвращению упомянутой политической стачки 2 июля4, во вводной статье характеризовал интересующее нас движение как «массовое надпартийное» и «политически нейтральное»5. Однако это не помешало петербургскому историку тут же связать движение уполномоченных с выступлением матросов Минной дивизии6 в июне 1918 г., чуть было не закончившимся вооруженным столкновением с правительственными войсками. По-видимому, прямые указания на осознанное нежелание рабочих уполномоченных заниматься «военной работой», которые содержатся в упомянутом сборнике М. Янсена, прошли мимо внимания М.В. Шкаровского так же, как и недвусмысленные свидетельства сохранившихся документов самого Собрания уполномоченных на
1 Ibid. Р. 246-247, 243.
2 Rabinowitch A. The Evolution of Local Soviets in Petrograd, November 1917 — June 1918: The Case of the First City District Soviet // Slavic Review. 1987. Vol. 46. № 1. P. 29.
3 См.: Иванова Г.М. Всероссийский рабочий съезд // Политические деятели России 1917. Биографический словарь / Под ред. П.В. Волобуева. М., 1993. С. 413. Приложение.
4 В археографическом смысле публикация выполнена не вполне удачно: из трех опубликованных документов два исходят от органов власти и лишь один — от противоположной стороны — Бюро Собрания уполномоченных, которое и явилось инициатором забастовки, вынесенной в заголовок.
5 Неизвестная антибольшевистская забастовка / Публ. М.В. Шкаровского // Вестник «Мемориала». СПб., 1995. № 4/5 (10/11). С. 116-117.
6 Минная дивизия представляла собой серьезную военную силу (15 эскадренных миноносцев и вспомогательных судов), а ее экипаж отличался антибольшевистскими настроениями и сочувствовал рабочим Обуховского и Семян-никовского (Невского судостроительного) заводов, у стенок которых стояли корабли.
17
этот счет1. В итоге, написанная с антикоммунистических позиций, статья Шкаровского в этой части смыкается с недавними оценками советской историографии. К тому же, сам факт существования движения уполномоченных, как и организованную ими забастовку 2 июля, автор причисляет к «неизвестным» страницам отечественной истории, что, как мы знаем, также не вполне справедливо.
Элементы «антибольшевистского рабочего повстанчества»2 в движении рабочих уполномоченных столь же неосновательно ищет (и, как не странно, находит!) московский исследователь Димитрий Чураков. Комментируя тот же эпизод с петроградской Минной дивизией, он называет его «открытым вооруженным восстанием рабочих»3, не будучи, однако, в состоянии привести ни одного факта вооруженной борьбы. Это и не удивительно, поскольку дальше намерения приступить к подготовке совместного с матросами вооруженного выступления рабочие Обуховского завода в июне 1918 г. пойти не смогли. Другой очаг пролетарского «повстанчества» Д.О. Чураков «обнаруживает» в Москве. В доказательство приводится обстрел чекистами митинга рабочих Александровских железнодорожных мастерских 19 июня 1918 г.4 Зачисление в разряд «рабочего повстанчества» этих и других — весьма и весьма многочисленных — фактов прямых репрессий властей в отношении участников оппозиционного пролетарского движения, как это делает цитируемый автор, в корне искажает подлинную картину интересующего его феномена, для центров рабочих уполномоченных, как нам представляется, вообще не характерного — в отличие, скажем, от движения рабочих Прикамья как составной части Ижевско-Боткинского восстания августа 1918 г.5 Впрочем, в своих последних публикациях Д.О. Чураков предпочитает говорить уже не о «повстанчестве», а о «протестном активизме» рабочих, а о Собраниях уполномоченных — как об «альтернативных» и «неподконтрольных властям» пролетарских организациях6.
В 2001 г. на страницах журнала «Исторический архив» этот же исследователь опубликовал подборку материалов ЦА ФСБ, посвященных подготовке Всероссийского Рабочего съезда. Отдавая должное достоинствам этой публикации (новизна документов, впервые вводимых в научный оборот,
1 Так, в резолюции Чрезвычайного собрания петроградских рабочих уполномоченных по поводу событий 6 июля 1918 г. в Москве подчеркивалось: «Мы считаем совершенно недопустимым разрешение каких-либо государственных вопросов, внешних или внутренних, посредством заговоров и террористических действий». См.: Центральный государственный архив г. Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.). Ф. 3390. On. 1. Д. 17. Л. 77.
2 Под этим понимаются «конфликты между рабочими и новой властью с применением сторонами оружия». Чураков Д. 1918 год. Антибольшевистское рабочее повстанчество // Россия XXI. 1999. № 5. С. 126.
3 Там же. С. 121.
4 Там же. С. 123-124.
5 Об этом восстании подробнее см.: Он же. «Третья сила» у власти: Ижевск, 1918 год // Вопросы истории. 2003. № 5. С. 30-45.
6 Он же. Социально-политический протест рабочих в 1918 году // Отечественная история. 2001. № 3. С. 67—79; Он же. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917-1918 годы. М., 2004.
18
высокое качество научно-справочного аппарата), нельзя не отметить, что, порывая с пресловутым «рабочим повстанчеством», в своей вступительной статье по целому ряду важнейших вопросов Д.О. Чураков либо предпочитает хранить молчание, либо проявляет непоследовательность в оценках. Например, комментируя политику властей в отношении организаторов Рабочего съезда, он указывает на «кампанию по дискредитации движения уполномоченных в советской печати» и аресты организаторов съезда, но тут же сообщает, что «первоначально власти ничего не делали по пресечению подготовки к съезду»1.
Московский исследователь Ю.А. Щетинов в документальном сборнике по истории Кронштадтских событий 1921 г.2 характеризует оппозиционное рабочее движение этого времени кратко, но туманно — как «нелегальный блок мелких групп социалистов разной ориентации»3, а его соавтор И.И. Кудрявцев, комментатор публикуемых в сборнике документов, полагает, что соответствующая листовочная литература готовилась «людьми из Петроградской боевой организации (организации Таганцева)» и печаталась в Финляндии4. Нестыковка этих двух утверждений, как и непреодоленное влияние оценок прошлых лет, вполне очевидны.
Полнее и точнее, чем когда-либо ранее, движение рабочих уполномоченных освещается в монографии Е.Г. Тищенко5 и в документальных сборниках «Меньшевики в 1918 году» и «Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Октябрь 1917 г. — 1925 г.»6 — как во вводных документально-исторических очерках, так и, главным образом, в основном корпусе документов. Однако поскольку авторы и составители этих изданий изучали движение не само по себе, а лишь в связи с деятельностью РСДРП или ПСР, упомянутые работы также не исчерпывают поднятую проблему, равно как и не отвечают в полной мере на поставленные в начале нашей статьи вопросы. В 2000 г. автор этих строк совместно с А.П. Ненароковым опубликовал обзор
1 Чураков Д. «По ордеру ВЧК был произведен арест...». Заключение Следственной комиссии Ревтрибунала при ВЦИК и другие документы о Рабочем съезде. 1918 г. // Исторический архив. 2001. № 6. С. 166.
2 Хотя движение рабочих уполномоченных просуществовало всего пять месяцев — с марта по июль 1918 г. включительно, листовки оппозиционного содержания от имени «группы рабочих Невского района Петрограда» или «представителей петроградских фабрик и заводов» появлялись вплоть до весны 1921 г. Строго говоря, к Собранию рабочих уполномоченных они отношения уже не имели, несмотря на то, что, скорее всего, были делом рук тех членов петроградского Чрезвычайного собрания, которым в свое время удалось избежать ареста. Фамилии некоторых бывших рабочих уполномоченных (модельщика В.Ф. Кошелева, путиловцев П. Коробкина, Г. Сильнова, Устинова) продолжали фигурировать в сводках ОГПУ до середины 1920-х годов, как ведущие на заводе антисоветскую агитацию и «пытающиеся дискредитировать комсомол и партию». См.: «Теперь, как волки, в поле воем». ОГПУ о положении на заводе «Красный путиловец». 1925 г. / Публ. О.И. Горелова // Исторический архив. 2003. № 2. С. 94.
3 Кронштадтская трагедия 1921 года. Док. в 2-х кн. М., 1999. Кн. 1. С. 8. Введение.
4 Там же. Кн. 2. С. 408-409.
5 Тищенко Е.Г. Меньшевики в 1917-1921 годах. М., 1996. С. 152-165.
6 Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Октябрь 1917 г. - 1925 г. Т. 3. Ч. 2. / Сост. Н.Д. Ерофеев. М., 2000.
19
историографии Собрания рабочих уполномоченных, главным образом, отечественной1. В целом удачным нам представляется краткий очерк истории интересующего нас движения, который содержится в недавно изданной монографии СВ. Тютюкина по истории меньшевизма. По мнению этого исследователя, появление Собраний рабочих уполномоченных «явилось результатом слияния двух сил — стихийного протеста части пролетариата против политики советской власти, которая не смогла ни ощутимо улучшить материальное положение рабочих и условия их труда, ни дать им реальные политические права, с одной стороны, и агитации меньшевиков и правых эсеров, направлявших этот протест в русло сознательного антибольшевистского политического движения — с другой»2. Думается, что приведенная оценка на сегодняшний день является наиболее взвешенной и сбалансированной в объяснении причин возникновения оппозиционных большевизму пролетарских организаций.
Со второй половины 1980-х годов и особенно в последнее время проблема пролетарской оппозиционности большевизму стала предметом пристального внимания западных историков не только в силу своей недостаточной разработанности и относительной новизны, но и потому, что находясь на стыке социальных и политических процессов, она оказалась в равной степени привлекательной как для представителей «консервативного» направления в историографии, так и для адептов «социальной» истории. Особенно впечатляет обращение к этой теме «ревизионистов», еще недавно убежденных в «пролетарском» характере большевистского режима, «демократичности» советского строя и — вплоть до апреля 1918 г. — независимости Советов от правящей партии3. Подобные оценки звучали на фоне утверждений о том, что массовые пролетарские движения стали «вчерашним днем» исторической науки и якобы уходят на периферию исторических исследований, уступая место «рабочей истории» в более широком смысле (изучению повседневной жизни, расовых и семейных отношений и т.д.), — суждений, популярных среди последователей «социальной» истории вплоть до самого последнего времени4.
Конечно, опубликованные работы разнятся по широте поставленных исследовательских задач и степени проработки исторического материала — начиная от краткого реферата представительницы известной меньшевистской фамилии В. Бройдо, выполненного на базе меньшевистских мемуарных источников5, и кончая, пожалуй, самым на сегодняшний день обстоятельным исследованием интересующей нас темы в зарубежной историографии, вышед
1 Ненароков А.П., Павлов Д.Б. Движение рабочих уполномоченных 1918—1921 гг.: проблемы изучения // Политические партии России. Страницы истории. Сб. статей. М., 2000.
2 Тютюкин СВ. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002. С. 480.
3 См.: Rabinowitch A. The Evolution of Local Soviets in Petrograd, November 1917 -June 1918. P. 20-37; Rosenberg W. Identities, Power, and Social Interaction in Revolutionary Russia // Slavic Review. 1988. Vol. 47. № 1. P. 26-28 и др.
4 См., напр.: Конец рабочей истории? / Под ред. М. ван дер Линдена. Сб. статей. М., 1996.
5 Broido V. Lenin and the Mensheviks. The Persecution of Socialists under Bolshevism. Gower, 1987. P. 76-79.
20
шим из-под пера В. Бровкина, известного представителя «консервативной» исторической школы.
Движению рабочих уполномоченных Бровкин посвятил раздел своей монографии по послеоктябрьской истории РСДРП. Отталкиваясь от оценок, сформулированных в ходе дискуссии 1985 г. на страницах «Slavic Review*, он коснулся таких сюжетов, как организационная структура петроградского Собрания уполномоченных, характер и эффективность его требований и практических действий, указал на динамику изменений в политических настроениях его участников и в этой связи — на превращение Собрания из дискуссионного клуба в политическое объединение. Многие из этих наблюдений были сделаны впервые и кажутся обоснованными несмотря на то, что отсутствие возможности работать с оригинальными архивными документами помешало автору избежать ряда фактологических неточностей1.
Большие сомнения, однако, вызывает справедливость рассуждений Бровкина о влиянии на рабочее движение представителей умеренно-социалистических партий, как и относительно рабочей политики этих последних. Несмотря на очевидно антикоммунистические симпатии автора, порой его оценки удивительным образом совпадают с вышецитированными суждениями вполне «ортодоксальных» советских историков. Полагая, что «основной толчок» к появлению Собрания уполномоченных был дан хаотичной эвакуацией промышленных предприятий в ходе краткосрочного наступления немцев в феврале2, американский исследователь высказывает полную убежденность в том, что как в идейном, так и в организационном отношении рабочие уполномоченные с начала и до конца направлялись эсерами и особенно меньшевиками3. «Создание и защита независимых от государства рабочих организаций, — пишет он, — было краеугольным камнем политики меньшевиков, что, в свою очередь, явилось главной причиной их новой популярности среди рабочих»4. «Меньшевики, — читаем в другом месте, — сконцентрировали свои усилия на организации собраний рабочих уполномоченных, которые быстро превратились в средоточие недовольства и в противовес большевистским Советам»5. В этом и только в этом Бровкин видит значимость оппозиционного пролетарского движения. Соответственно, причина поражения движения уполномоченных, по его мнению, крылась главным образом в стремлении лидеров РСДРП добиться самоотстранения большевиков от власти мирным путем, что
1 Это относится не только к неверному воспроизведению имен и инициалов участников движения уполномоченных (напр., «СИ. Кононов» вместо СЕ. Кононов), но и к куда более ответственному, но не вполне правильному утверждению, будто «на протяжении марта и апреля рабочее Собрание и Петроградский Совет мирно сосуществовали», а «Бюллетень» Собрания «печатался регулярно». См.: Brovkin V. The Mensheviks after October. Socialist Opposition and the Rise of the Bolshevik Dictatorship. Cornell University Press, Ithaca and London, 1987. P. 172-173.
2 Ibid. P. 162.
3 Ibid. P. 173—174. См. также: Idem. Workers' Unrest and the Bolsheviks' Response in 1919 // Slavic Review. 1990. Vol. 49. № 3. P. 352.
4 Idem. The Mensheviks after October... P. 175.
5 Ibid. P. 136.
21
заставляло их «сдерживать рабочий антибольшевистский радикализм» в «решающие последние дни мая»1.
Традицию искать первопричину ослабления весной 1918 г. массовой поддержки большевиков и возникновения оппозиционного рабочего движения в продовольственном кризисе, безработице и упадке промышленности в 1990-е годы продолжил А. Рабинович. По его мнению, петроградское Собрание рабочих уполномоченных возникло «в ответ на ухудшение положения рабочих» и лишь затем было вызвано недовольством тем, что «Советы, профсоюзы, фабзавкомы перестали быть институтами рабочего класса»2. Хотя в работе американского исследователя есть ряд интересных наблюдений и фактов, ставших результатом знакомства с архивными источниками, общая картина движения видится ему в несколько искаженном свете: он, в частности, полагает, что общеполитические лозунги (например, требование созыва Учредительного собрания) рабочие уполномоченные впервые выдвинули только в середине апреля 1918 г. (в действительности — уже 13 марта), принимает естественное разномыслие членов Собрания за их «раскол» и т.д. Проблема инициаторов образования Собрания заменена констатацией, что у его истоков стояли «меньшевики, эсеры и беспартийные»3.
Заметный шаг вперед в изучении оппозиционного рабочего движения первых лет советской власти сделан участниками международного научного проекта «Рабочий активизм в Советской России, 1918—1929 гг.»4, инициированного американскими исследователями У. Розенбергом и Д. Кенкер с привлечением специалистов Москвы и Петербурга. В первом же сборнике статей, изданном в ходе реализации этого проекта, был опубликован хотя краткий, но содержательный обзор документов недавно ставшего доступным для исследователей фонда Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда (№ 3390) ЦГА С.-Петербурга5.
1 Ibid. Р. 196.
2 Рабинович А. Большевики, низы и Советская власть. С. 126. Подобными утверждениями этот американский исследователь, как видим, решительно порывает с ранее высказанным им самим тезисом о характерной для первой половины 1918 г. независимости низовых Советов от соответствующих большевистских организаций и даже их «конфронтации» с правящей партией. См.: Rabinowitch A. The Evolution of Local Soviets in Petrograd, November 1917 - June 1918. P. 28-29, 36-37.
3 Он же. Большевики, низы и Советская власть. С. 126—127.
4 Под рабочим «активизмом» участники проекта предлагают понимать «организованное сопротивление большевизму в форме политических и общественных движений», причем толкуют содержание этого термина чрезвычайно широко: от политических и экономических стачек, забастовок и демонстраций до недовольства в форме гневных писем в официальные инстанции, «волынок», прогулов и т.д., именуемых «приглушенными» или «осторожными» видами протеста. (См.: Розенберг У. Формы и способы рабочего протеста в России, 1918—1929 гг. // Трудовые конфликты в Советской России 1918—1929 гг. / Под ред. Ю.И. Кирьянова, У. Розенберга, А.Н. Сахарова. М., 1998. С. 8, 12—15). Нам представляется, что подобный расширительный подход, во-первых, выходит за рамки самого термина, а, во-вторых, может завести слишком далеко, вплоть до зачисления в разряд актов антибольшевистского «активизма» неполитических антиобщественных поступков, включая пьянство, уголовные преступления и т.д.
5 Шкаровский М.В. Документы ЦГА Санкт-Петербурга о трудовых конфликтах в 1918-1928 гг. // Там же. С. 85-86.
22
ОППОЗИЦИОННОЕ
ДВИЖЕНИЕ
В БОЛЬШЕВИСТСКОЙ
РОССИИ
1918 г.
Собрания уполномоченных фабрик и заводов Документы и материалы
Москва РОССПЭН 2006
https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_M1FycXMxclpUWEk/edit?usp=sharing
ББК 66.72(2 Рос) Р 13
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект №05-01-16110
Редактор, составитель, автор предисловия
и комментариев Д.Б. Павлов, доктор исторических наук
Подбор иллюстраций, составитель именного указателя Н.Н. Павлова, кандидат исторических наук
Р 13 Рабочее оппозиционное движение в большевистской России. 1918 г. Собрания уполномоченных фабрик и заводов. Документы и материалы / Сост., авт. вступ. ст. и примеч. Д.Б. Павлов. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. - 656 с, ил.
В сборник, посвященный пролетарскому движению в послеоктябрьской России, включено около 300 документов, отображающих деятельность массовых представительных рабочих организаций, которые появились в 1918 г. и действуя под сходными политическими лозунгами, по сути представляли собой единое и оппозиционное большевизму движение, охватившее крупнейшие индустриальные центры. Публикуемые документы и материалы извлечены из собраний 15 центральных и региональных отечественных и зарубежных архивов, библиотек и нескольких десятков газет и журналов, главным образом оппозиционного направления.
Сборник адресован специалистам по истории рабочего и общественного движения в России, преподавателям, студентам и аспирантам вузов, а также всем тем, кто интересуется проблемами отечественной истории XX в.
В оформлении книги использована фотография: «В заводском цеху на рабочем митинге. 1918 г.».
ISBN 5-8243-0680-Х
© Д.Б. Павлов, 2006.
© «Российская политическая энциклопедия», 2006.
Общий упадок партийной работы, распад в организациях безусловны... Тяжелый кризис переживает наша партия.
Из циркулярного письма ЦК РКП всем комитетам, группам, членам партии.
Правда. 1918. № 105. 29 мая.
Собрания уполномоченных фабрик и заводов России. Итоги и перспективы изучения1
Характерными особенностями отечественной историографии последних лет стало изучение ключевых для истории России XX в. проблем: какие силы составляли социальную основу событий октября 1917 г. в России и установившегося в результате режима? Являлось ли утверждение пролетарской диктатуры главной задачей большевиков, хотя бы в первые годы «советской власти», а их социальная политика последовательно классовой? Было ли официальное большевистское «рабочелюбие» «исконнейшей ложью нашей революции», как писал А.И. Солженицын2, и каким в действительности являлось отношение самого российского промышленного пролетариата к внутренней и внешней политике большевиков? Когда и при каких условиях РСДРП (б)—РКП (б), как партия рабочего класса или его части, стала превращаться в самодовлеющую надклассовую силу, а ее диктатура — во власть над пролетариатом и против пролетариата?
Поиск ответов на эти вопросы лежит в плоскости рассмотрения социально-политических реалий первых месяцев большевистской диктатуры. Именно поэтому изучение такого массового оппозиционного движения, как Собрания рабочих уполномоченных, представляет особый интерес тем более, что его апогей пришелся на весну—лето 1918 г., т.е. на время, когда взаимоотношения новой власти и ее доктринальной классовой опоры — рабочего класса — не были осложнены привходящими обстоятельствами, в первую очередь, — переходом участников Гражданской войны к открытому вооруженному противостоянию. Таким образом, на примере этого движения перечисленный комплекс проблем можно рассмотреть в максимально чистом виде.
Первыми и, пожалуй, наиболее добросовестными и осведомленными исследователями движения рабочих уполномоченных стали меньшевики — центрист Р.А. Абрамович и представитель так называемого «правого крыла» РСДРП Г.Я. Аронсон, оба — непосредственные участники описываемых событий. Абрамович характеризовал Собрание как «новую форму рабочей самодеятельности», изначально массовое, но стихийное, неорганизованное движе
1 В сокращенном виде и под заголовком «Собрания уполномоченных фабрик и заводов России. Проблемы изучения рабочего движения после Октября 1917 года» данная статья была напечатана в журнале «Отечественная история» в 2002 г (No 2 С. 134-146).
2 Континент. Мюнхен, 1975. № 2. С. 383.
5
ние прежде всего петроградских рабочих против советской власти, сложившееся в середине марта 1918 г. Несмотря на то что открытую «заинтересованность» в новой форме рабочей самодеятельности социалистические партии, по его словам, начали проявлять лишь в мае-июне, когда она стала определенно выдвигать политические требования, ее инициаторами он называл группу петроградских меньшевиков-оборонцев в составе Б.С. Батурского, Б.О. Богданова, Ю.П. Денике, К.А. Гвоздева, А.Э. Дюбуа и др., возникшую еще в конце 1917 - начале 1918 г.1
В статье Аронсона «Рабочие против диктатуры» движение уполномоченных предстает как результат наступившего после разгона Учредительного собрания повсеместного и резкого «отхода рабочей массы от большевиков», их стремления противопоставить Советам, объявленным после октябрьского переворота органами рабоче-крестьянской, а затем и пролетарской диктатуры, «новые формы рабочей самодеятельности» с тем, чтобы «вырвать серьезные политические уступки у нового самодержавия»2.
И в этой работе, и в вышедшей позднее статье, посвященной истории «правого», или «оборонческого» течения в РСДРП3, Аронсон так же, как и Абрамович, подчеркивал роль именно правого крыла меньшевистской партии как инициатора и организатора оппозиционного большевизму пролетарского движения. «По существу дела, — писал он, — корни инициативы лежали, конечно, не только в настроениях широкой беспартийной массы, явившихся благоприятной питательной средой для движения, но и в тех общественно-активных элементах, преимущественно социал-демократической партии, которые с момента октябрьского переворота стали в самую резкую непримиримую и принципиальную оппозицию к "захватчикам власти"»4. По его сведениям, сама идея создания института уполномоченных от фабрик и заводов родилась в ходе совещаний правых меньшевиков, состоявшихся вскоре после разгона Учредительного собрания. В рабочую аудиторию она была «вброшена» Г.Д. Кучиным на собрании 18 января 1918 г., о котором в газетах сообщалось, как об очередной «рабочей конференции Союза защиты Учредительного Собрания»3.
Историк меньшевик Ю.П. Денике приводит несколько иные подробности возникновения движения, считая его инициатором Б.О. Богданова, который выступил с соответствующим призывом в речи на одном из рабочих митингов в январе того же 1918 г.6 Эту версию всецело поддерживает и биограф Богданова, его дочь, Н.Б. Богданова7.
1 Абрамович Р. Большевистская власть и рабочие весной 1918-го года // Социалистический вестник. 1960. № 8-9 (744-745). С. 171, 173.
2 Аронсон Г. Рабочие против диктатуры //Аронсон Г. Россия в эпоху революции. Исторические этюды и мемуары. Нью-Йорк, 1966. С. 183.
3 Он же. К истории правого течения среди меньшевиков // Меньшевики после октябрьской революции. Сб. статей и воспоминаний / Ред.-сост. Ю.Г. Фелыитин-ский. Benson, 1990. С. 208.
4 Он же. Рабочие против диктатуры. С. 184—185.
5 Новый луч. 1918. 21 января. № 13 (37).
6 Денике Ю. Б.О. Богданов в начале 1918 года // Социалистический вестник. 1960. № 2-3 (738-739). С. 48.
7 Богданова Н.Б. Мой отец — меньшевик. СПб., 1994. С. 65.
6
Руководящую роль РСДРП в создании Собрания рабочих уполномоченных отмечали и другие исследователи, очевидцы и участники событий, среди них — меньшевики С. Волин1, Б.И. Николаевский2 и П.А. Гарви, причем последний счел необходимым особо подчеркнуть «ярко выраженный политический характер» движения3. Сходные оценки Собрания рабочих уполномоченных встречаются и в современной описываемым событиям переписке лидеров РСДРП. Так, Ю.О. Мартов отмечал стремление беспартийных рабочих конференций как «независимых классовых организаций» противопоставить себя казенным Советам и «мниморабочему правительству»4. «Центром рабочего движения», объединившим вокруг себя все наиболее активные и «живые» элементы рабочего класса, называл Собрание уполномоченных в письме П.Б. Ак-сельроду «правый» меньшевик К.М. Ермолаев5.
В официальной советской историографии все эти меньшевистские «измышления» полностью игнорировались. В вышедшем через два года после книги Аронсона соответствующем томе фундаментальной многотомной «Истории КПСС» движение уполномоченных даже не упоминалось. Причины, вызвавшие рабочие выступления, равно, как и обстоятельства, сопутствовавшие им, были представлены в извращенном виде: фактическое бесправие пролетариата изображалось как «полнота политических прав и власти»; массовое бегство рабочих в деревню от безработицы и голода, ставших результатом провалов большевистской политики в социально-экономической сфере, — как лишь «некоторое» сокращение численности пролетариата. Факты активного неприятия большевистского внутри- и внешнеполитического курса были заменены словесными упражнениями на тему об «энергии и порыве к созиданию», которые эта политика якобы пробудила в «широких массах трудящихся»6. Ленинская характеристика этого периода как «триумфального шествия советской власти» заставляла официальную науку отвергать самую возможность оппозиционности большевизму в демократических слоях населения и тем более в рабочей среде. Всячески замалчивались и первые реальные итоги большевистской социальной политики, которые явились подлинной катастрофой для всех общественных групп, не исключая и рабочих7, — в ре
1 Волин С. Деятельность меньшевиков в профсоюзах при советской власти (Inter-University Project on the History of the Menshevik Movement. № 13). New York, 1964. C. 56.
2 «...Гранит одела синева». Из интервью Б.И. Николаевского Л. Хеймсону. 1963 г. / Публ. А.П. Ненарокова // Исторический архив. 2000. № 4. С. 108.
3 Гарви П.А. Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921). Нью-Йорк, 1981. С. 48.
4 Меньшевики в 1918 году / Отв. ред. 3. Галили и А. Ненароков; Отв. сост. Д. Павлов. М., 1999. С. 550.
5 Там же. С. 556.
6 История Коммунистической партии Советского Союза. В 6 т. М., 1968. Т. 3. С. 15, 37-38.
7 В 1918 г. реальная заработная плата петроградских промышленных рабочих относительно уровня 1913 г. составляла всего 16,6% (против 81,6% годом раньше), а продукты, получаемые по казенным продовольственным карточкам, давали 26— 27% от минимальной нормы калорий, необходимой для физического существования. И это притом, что рабочий паек по сравнению с другими был наибольшим. См.: Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и гражданской войны / Под ред. В.А. Шишкина. СПб., 2000. С. 66-71.
7
f
зультате безответственных и бездумных социально-экономических экспериментов новой власти население подконтрольных ей территорий жестоко голодало, а Петроград уже к лету 1918 г. находился на грани голодного вымирания.
В советских изданиях менее официозного характера иногда можно было встретить упоминания о Собрании уполномоченных, однако эта информация всегда была краткой, тенденциозной и недостоверной. «В середине 1918 г., — утверждалось в одной из таких работ, — эсеро-меньшевистские элементы создают так называемое "Чрезвычайное собрание уполномоченных от фабрик и заводов"». «Собрание уполномоченных», опираясь на мелкобуржуазные элементы, повело подготовку всеобщей стачки питерского пролетариата, назначенной на 2 июля 1918 г.... Жалкие кучки эсеро-меньшевистских элементов утром 2 июля вышли на улицы Петрограда с лозунгом "Долой Советскую власть!", но, не встретив поддержки масс, быстро скрылись. ...Белогвардейская стачка 2 июля провалилась. Питерский пролетариат полностью пошел за большевиками»1.
«Уникальность» цитированного пассажа заключается в том, что за исключением самого названия движения и даты организованной им стачки (2 июля 1918 г.), в нем нет ни слова правды. Все это не помешало его автору В.И. Носачу дословно воспроизвести его в своей следующей работе, опубликованной уже под грифом Института истории партии Ленинградского обкома КПСС — филиала ИМЛ при ЦК КПСС2. Таким образом, эти оценки приобрели как бы
официальный характер.
Однако большинство исследователей рабочего движения первых лет советской власти не давало и такой информации. Типичной для работ советских историков являлась простая констатация попыток меньшевиков и эсеров «восстановить свое влияние и вызвать недовольство среди отсталой части рабочих», посеять среди них «смуту», пользуясь «недостатком продовольствия и топлива»3, без упоминания оппозиционных пролетарских организаций. Ни на шаг не продвинула изучение движения рабочих уполномоченных и начатая изданием в 1984 г. фундаментальная шеститомная «История советского рабочего класса»4.
Таким образом, долгие годы для советских историков тема рабочей оппозиционности большевизму фактически была закрытой. Движение уполномоченных, если и упоминалось, то как сугубо партийное — меныиевистско-
1 Носач В. И. Профсоюзы Петрограда в первый год советской власти // Из истории Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического строительства в СССР. Сб. статей. Л., 1967. С. 148-149.
2 Кулышев Ю.С., Носач В.И. Партийная организация и рабочие Петрограда в годы гражданской войны. Л., 1971. С. 45-46.
3 См., напр.: Спиридонов М.В. Политический крах меньшевиков и эсеров в профессиональном движении (1917—1920). Петрозаводск, 1965. С. 68, 70; Очерки истории советского рабочего класса / Под ред. П.И. Кабанова. М., 1966. С. 40; Баевский Д.А. Рабочий класс в первые годы советской власти (1917-1921 гг.). М., 1974. С. 104 и др.
4 См.: История советского рабочего класса. В 6 т. / Под ред. С.С. Хромова. Т. 1. Рабочий класс в Октябрьской революции и на защите его завоеваний. 1917— 1920 гг. / Под ред. Л.С. Гапоненко. М., 1984.
8
эсеровское — начинание с подобающими по этому случаю рассуждениями на тему о «специально подобранном», т.е. узком и, по сути, подставном составе Собрания и «решительном осуждении» большинством пролетариата его «открыто антисоветской деятельности»1. Стремление приписать оппозиционное большевизму рабочее движение исключительно влиянию меньшевиков и эсеров помимо конъюнктурных соображений было вызвано еще и тем, что советские историки, как их большевистские предшественники и сегодняшние единомышленники (о которых речь впереди), оставались верны известному и, безусловно, ошибочному постулату ленинского «Что делать?» о том, что рабочие сами по себе, без социалистической интеллигенции, в принципе не способны подняться до понимания своих политических задач.
Вслед за официальной пропагандой в советской историографии всячески муссировался тезис о том, что целью этого движения якобы являлась «разработка планов свержения советской власти»2. Фактически это дезавуировало даже выдвинутую еще в начале 1920-х годов формулу, согласно которой Собрания уполномоченных явились «центрами организации антисоветских сил в рабочем классе»3 — за якобы неимением таковых. Несомненное «удобство» подобной позиции заключалось в том, что сам собой снимался принципиальной важности вопрос, могут ли у «отдельных отрядов пролетарской армии происходить столкновения со своим рабочим правительством», как о том, причем в утвердительном смысле, в мае 1918 г. писала большевистская «Петроградская правда»4, и каковы в таком случае должны быть действия «пролетарского государства». В свою очередь, основное «неудобство» состояло в фактическом признании огромной поддержки, которой пользовались в рабочей среде умеренно-социалистические партии, в действительности ее не имевшие. Чтобы не вводить читателя в искус подобной «ереси», советские историки либо вчистую замалчивали, либо намеренно преуменьшали истинные масштабы интересующего нас пролетарского движения.
В описанном контексте вполне естественным являлось их стремление изобразить оппозиционное рабочее движение как явление, чуждое подлинным интересам пролетариата. При этом одни советские авторы обращали внимание на легальный характер Собрания уполномоченных, деятельности кото
1 См., напр.: Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1975. С. 150—151; Хмелевский В.П. Северный областной комитет РКП (б). Л., 1972. С. 169 и др. Трудно согласиться с современным историком, который, сравнивая эти и другие сочинения советских авторов с вышеупомянутыми работами меньшевистских исследователей, приходит к выводу о том, что все они в равной степени были «далеки от объективности». См.: Чураков Д.О. «По ордеру ВЧУ был произведен арест...» // Исторический архив. 2001. № 6. С. 163.
2 Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М., 1975. С. 235-236; История рабочих Москвы. 1917-1945 гг. / Под ред. А.М. Синицына. М., 1983. С. 52 и др.
3 Бардин И. От мелкобуржуазной контрреволюции — к реставрации капитализма (Партия меньшевиков после Октября) // За 5 лет. 1917-1922. Сб. ЦК РКП. М., 1922. С. 39; Панкратова A.M. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923.
4 Петроградская правда. № 107 (333). 1918. 26 (13) мая.
9
рого будто бы никто не препятствовал и оно как бы изжило себя само; другие, напротив, акцентировали внимание на том, что оно создалось «без ведома и участия советских организаций», т.е. скрытно, подпольно1. Бытовало и утверждение, будто рабочих-большевиков и левых эсеров в Собрания «не допускали». В действительности, и петроградское Собрание уполномоченных, и московский Оргкомитет по созыву Всероссийского рабочего съезда (конференции) как первоначально легальные организации обращались в большевистские комитеты и Петросовет с предложениями делегировать своих представителей для совместного обсуждения рабочих нужд, однако ответа не получали. Что же касается неучастия в Собраниях уполномоченных представителей большевистской и левоэсеровской партий, то причина этого заключалась, главным образом, в их собственной позиции: выборы делегатов на фабриках и заводах большевики и их союзники почти всегда бойкотировали, своих кандидатов не выставляли и потому в движении представлены не были.
В основе этого «бойкотизма» лежало ясное осознание того, что шансов быть избранными в рабочие уполномоченные у представителей правящих партий было немного. Сохранившиеся документы рисуют атмосферу враждебности и недоверия, с которой большевистские и левоэсеровские ораторы сталкивались на массовых рабочих митингах и собраниях — их освистывали, не давали говорить, а нередко и изгоняли с трибуны. Эта участь постигла не только рядовых членов правящих партий, но и их вождей — Л.Д. Троцкого в Москве, Г.Е. Зиновьева, Т.Е. Евдокимова, П.А. Залуцкого, В. Володарского, М.А. Спиридонову в Петрограде. Н.И. Подвойскому, который попытался свалить экономические трудности на Временное правительство, рабочие прямо заявили: «Вы за 5 месяцев успели больше разрушить, чем могло бы Временное правительство это сделать за восемь!». О большевистских ячейках на фабриках и заводах отзывались, как о «комищейках». Действительно, эти низовые партийные организации выполняли не только идеологические, но и полицейские функции: Ю.С. Кулышев и В.И. Носач как о чем-то обыденном пишут о решении собрания партийных организаторов Василеостровского района середины августа 1918 г., согласно которому следовало произвести аресты эсеров, меньшевиков и прочих «контрреволюционеров» на Балтийском заводе2.
Одним из косвенных результатов работы Собрания стало падение популярности большевиков в рабочей среде и, как следствие, — численности петроградской организации РКП, согласно официальным данным, на 80% пролетарской по составу. К июню 1918 г., т.е., фактически, до начала вооруженной борьбы на фронтах Гражданской войны и принудительной мобилизации в армию, в ее рядах насчитывалось менее 13,5 тыс. членов против 50 тыс. в октябре 1917 г. и 36 тыс. в феврале—марте 1918 г. Падение численности правящей партии почти вчетверо по сравнению с моментом прихода к власти — таков был красноречивый итог периода «триумфального шествия советской власти» в области партийного строительства и не где-нибудь, а в са
Голинков Д.Л. Указ. соч. С. 150.
Кулышев Ю.С, Носач В.И. Указ. соч. С. 23-24.
10
мой «колыбели революции». Настроения, господствовавшие в этой связи в большевистских верхах, ярко рисуют цитаты, вынесенные в эпиграф I раздела настоящей книги.
С началом «перестройки» в середине 1980-х годов и расширением тематики исторических исследований стало возможным и рассмотрение независимых рабочих организаций в большевистской России. Однако оппозиционное пролетарское движение по-прежнему изображалось как несамостоятельное, а вызванное «прямым обманом и демагогией» меньшевиков и правых эсеров1, которые, «используя продовольственные трудности, разруху и безработицу в промышленности, вели подрывную работу на предприятиях Петрограда, пытаясь внести раздор, панику в ряды рабочих»2. По мнению П.А. Подболотова и Л.М. Спирина, например, Собрание рабочих уполномоченных являлось «центром тяжести» работы петроградских меньшевиков в 1918 г.3 Подобная оценка свидетельствует о весьма поверхностном и одностороннем представлении о теории и практике РСДРП того времени4. Крупнейшая акция рабочих уполномоченных — всеобщая политическая стачка 2 июля — опять-таки изображалась советскими авторами как исключительно меньшевистско-эсеровское дело («меньшевистское руководство назначило всеобщую политическую стачку», «меньшевистские и правоэсеровские агитаторы призывали к забастовке»), а ее неудача — как закономерный результат «утраты влияния соглашателей на трудящихся»5.
Традиционной оставалась и оценка политики власти по отношению к интересующему нас рабочему движению. Подчеркивая легальный характер деятельности Собрания уполномоченных, Подболотов и Спирин забывали отметить, что эта легальность вовсе не являлась актом официальной кротости и терпимости, а была добыта рабочими явочным порядком и лишь недостаток сил и несовершенство репрессивного аппарата помешали большевикам задушить его в зародыше. Всячески замалчивались репрессии, которым подвергались оппозиционно настроенные рабочие, хотя в конечном итоге их размах и характер предопределили судьбу движения. Дело изображалось так, будто в борьбе с Собранием уполномоченных власти ограничивались почти исключительно критикой в печати, что облегчалось тем, что за ним якобы шла лишь «незначительная часть обманутых, уставших от продовольственных трудностей рабочих»6. Ни словом не поминая маневры властей, тщетно пытавшихся
1 Гуркин А.Б. Борьба большевиков Петрограда против меньшевиков, эсеров, анархистов и «левых коммунистов» по вопросу о новой дисциплине труда // Питерские рабочие в борьбе с контрреволюцией в 1917—1918 гг. Сб. статей / Под ред. Г.Л. Соболева. М., 1986. С. 174.
2 Молодцова М.С. Борьба с эсеро-меньшевистской контрреволюцией на предприятиях Петрограда (март—июнь 1918 г.) // Там же. С. 181.
3 Подболотов П.А., Спирин Л.М. Крах меньшевизма в Советской России. Л., 1988. С. 86.
4 Подробнее о тактике меньшевиков в 1918 г. см.: Ненароков А., Павлов Д., Розенберг У. В условиях официальной и полуофициальной легальности. Январь-декабрь 1918 г. Документально-исторический очерк // Меньшевики в 1918 году. С. 19-56.
5 Подболотов П.А., Спирин Л.М. Указ. соч. С. 109—110.
6 Там же. С. 87.
11
«оседлать» оппозиционное пролетарское движение1, советские авторы ограничились констатацией, что с арестом участников рабочей конференции в Москве в июле 1918 г. движение уполномоченных «перестало существовать».
Таким образом, во второй половине 1980-х годов оппозиционное большевизму рабочее движение советскими историками продолжало освещаться с позиций вчерашнего дня. Для его оценки по-прежнему использовались официальные, декларативные и лживые, пропагандистские клише первых послеоктябрьских лет без какой-либо попытки разобраться в вопросе по существу. Сам факт ареста рабочих уполномоченных являлся единственным и сильнейшим аргументом для доказательства их «контрреволюционности», под которую, в свою очередь, «подвёрстывались» и все прочие параметры движения — социально-политические, количественные и временные. Не будучи в состоянии в своих оценках и общих характеристиках оппозиционного рабочего движения отойти от бытовавших в прежние годы, историки периода «перестройки», однако, попытались ревизовать комплекс ранее выработанных представлений относительно социально-политических характеристик различных отрядов российского пролетариата, в первую очередь — питерского.
Советские исследователи считали рабочий класс Петрограда «наиболее развитым и передовым отрядом пролетариата России», его подлинной элитой, сумевшей и в 1918 г. сохранить свою авангардную роль несмотря на набиравший силу процесс его деклассирования2. Некоторые в этой связи даже указывали, что в результате массового бегства пролетариата в деревню качественный состав рабочего класса улучшился, поскольку «из промышленности уходили прежде всего «вчерашние крестьяне», мелкобуржуазные по своей психологии»3. Важно, что подобные оценки подкреплялись не только соответствующими «каноническими» высказываниями большевистских вождей4, но основывались на материалах профессиональной переписи 1918 г. Мотивируя свой основной тезис, исследователи опирались на такие объективные показатели, как стаж пребывания в пролетарской среде, уровень образования,
1 Попытки такого рода со стороны руководителей Северной областной коммуны отмечены в упомянутой статье Р.А. Абрамовича. Это подтверждается наблюдениями современного американского исследователя, который выяснил, что Выборгский районный комитет большевиков, дезориентированный «неявно антисоветской» позицией Собрания рабочих уполномоченных, первоначально призывал рабочих присоединяться к нему. См.: Рабинович А. Большевики, низы и Советская власть: Петроград, февраль 1917 — июль 1918 г. // Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994. С. 127.
2 Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры. (Опыт структурного анализа по материалам профессиональной переписи 1918 г.). М., 1975. С. 83, 102, 194.
3 Гимпельсон Е.Г. Рабочий класс в управлении Советским государством. Ноябрь 1917—1920 гг. М., 1982. С. 73. С этим, хотя и не безоговорочно, согласны и зарубежные исследователи. См., напр.: Smith S. Red Petrograd. Revolution in the Factories. 1917-1918. Cambridge University Press, 1983. P. 244.
4 В мае 1918 г. В.И. Ленин писал о питерских рабочих как об одном из «лучших, передовых, наиболее сознательных, наиболее революционных, наиболее твердых, наименее податливых на пустую фразу, на бесхарактерное отчаяние, на запугивание буржуазией отрядов рабочего класса и всех трудящихся России». В июле того же года он снова отметил, что «столь сознательных, как питерские рабочие, других в России нет». Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 361, 521.
12
профессиональной подготовки и квалификации рабочих, степень их отрыва от земледельческих занятий, тип и специализацию продолжавших функционировать промышленных предприятий и т.д. «Наиболее развитым в социальном отношении был пролетариат Петрограда, — заключали В.З. Дробижев, А.К. Соколов и В.А. Устинов. — ...По степени отрыва рабочих от деревни, от земледельческих занятий здесь был сосредоточен наиболее "чистый" пролетариат. ... Наиболее развитая квалифицированная часть рабочего класса, в течение долгого времени связанная с крупным производством, была самой передовой по степени осознания своих интересов»1.
В новых условиях историки, занятые выяснением социальной составляющей роста меныпевистско-эсеровского влияния в пролетарской среде, не утруждая себя доказательствами, стали писать о «значительной доле» среди питерских рабочих — «рабочих военного времени», «выходцев из мелкобуржуазных слоев города и деревни»2. Особо следует выделить попытку М.С. Мо-лодцовой определить социальную основу петроградского Собрания рабочих уполномоченных как противоестественный по своей сути конгломерат «малосознательных рабочих низкой квалификации» с «рабочей аристократией» и «антисоветски настроенной частью мастеров и служащих-конторщиков»3. О том, что в петроградском Собрании уполномоченных в разные месяцы было представлено от половины до 2/3 рабочих северной столицы, Молодцова, естественно, предпочла умолчать.
На Западе дальнейшее освоение интересующей нас проблематики в конце 1970-х — начале 1980-х годов приняло археографическое направление. В 1975 г. в мюнхенском журнале «Континент» А.И. Солженицын опубликовал 1-й номер бюллетеня петроградского Собрания уполномоченных4, а спустя 6 лет в основанной тем же автором документальной серии «Народное сопротивление коммунизму в России» сотрудник Гуверовского института войны, революции и мира М.С. Берн-штам издал сборник, целиком посвященный интересующему нас сюжету5.
Лишенный возможности работать с документами советских архивов, американский археограф пошел по пути формирования сборника почти исключительно на основе газетных публикаций. Прием в принципе опробованный и допустимый, но не в данном случае — главным образом потому, что своей периодической печати Собрание рабочих уполномоченных не имело6 и, сле-
1 Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А. Указ. соч. С. 194, 209.
2 Веселое А.Б., Смирнов В.В. Борьба большевиков Петрограда против меныые-вистско-эсеровского влияния на профсоюзы весной—летом 1918 г. // Питерские рабочие в борьбе с контрреволюцией в 1917—1918 гг. С. 176.
3 Молодцова М.С. Указ. соч. С. 181.
4 Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов г. Петрограда / Публ. А. Солженицына // Континент. Мюнхен, 1975. № 2. С. 383—419. В 1990 г. вся эта публикация вместе с предисловием А.И. Солженицына была перепечатана московским журналом «Горизонт» (1990. № 10. С. 26—41).
5 Независимое рабочее движение в 1918 году. Документы и материалы / Ред.-сост. М.С. Бернштам. Париж, 1981.
6 Бюро Петроградского Собрания уполномоченных неоднократно обращалось в Комиссариат по делам печати с просьбой разрешить издание собственной газеты или хотя бы официально зарегистрировать их «информационный листок», но всякий раз получало отказ. В итоге Собранию удалось явочным порядком опубликовать лишь два сдвоенных номера своего Бюллетеня, а набор третьего (№ 5—6) был рассыпан.
13
довательно, газетные корреспонденции, относящиеся к его деятельности, даже если речь идет об идейно родственном печатном органе, не могут считаться безукоризненно достоверными (понятно, что это не относится к документам Собрания, попадавшим в периодику). Это тем более справедливо, что в некоторых газетных публикациях, в частности, в оппозиционной социалистической газете «Новая жизнь» (кстати, широко привлекаемой Бернштамом) сами уполномоченные усматривали искажение своей позиции, о чем неоднократно и заявляли1.
С точки зрения следования публикаторским правилам, книга М.С. Берн-штама представляет редкий даже для западной историографии образец полного игнорирования археографических норм. В основной корпус публикации вместе с документами Собрания уполномоченных он включил воспоминания и другие материалы представителей правительственного лагеря, дав их вперемешку. Таким образом, значительная часть опубликованных документов исходит от организаций и лиц, не только не имевших к Собранию никакого отношения, но зачастую прямо враждебных ему. Часть материалов (например, протоколы заседаний ЦК ПСР) публикуется исключительно с целью показать, что никаких упоминаний о Собрании рабочих уполномоченных в них нет. Авторские комментарии к документам неоправданно многословны и содержательно путаны; многие документы даны с неоговоренными купюрами; во включенных в сборник газетных отчетах о заседаниях рабочих уполномоченных публикатор необоснованно опустил целый ряд важнейших фрагментов и т.д. Все эти и другие грубейшие археографические просчеты смазывают впечатление от той большой работы, которую провел американский исследователь.
Как полагает Бернштам, массовое антибольшевистское рабочее движение сложилось в России уже в ноябре—декабре 1917 г. в условиях, когда меньшевистская и эсеровская партии пошли по пути «капитуляции» или, как минимум, «соглашательства» с новой властью. К январю 1918 г., таким образом, дело оставалось только за тем, чтобы оформить это движение организационно. «Собрания уполномоченных, — подчеркивает Бернштам, — явились созданием и итогом самостоятельной деятельности петроградских рабочих, результатом творчества инициативной группы, сложившейся на Семянниковском и Обуховском заводах Невского района, когда рабочие убедились в безнадежности Учредительного Собрания и социалистических партий»2. Поскольку сам «механизм» образования Собрания, однако, для американского исследователя остается неясным, он в основном оперирует догадками и косвенными данными. Так, отвергая версию о Богданове как инициаторе движения и потому считая сообщение Денике «большим преувеличением», Бернштам вместе с тем не исключает, что именно благодаря это
1 «Констатируя еще раз небрежное отношение "Новой жизни" к отчетам и объявлениям, исходящим от Собрания Уполномоченных, — говорилось в резолюции от 5 июня 1918 г., — Собрание выражает свой резкий протест и постановляет довести его до сведения рабочих Петрограда и редакции "Новой жизни"». Центральный архив Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ). Д. Р-27678. Л. 112.
2 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 58.
14
му «правому» меньшевику движение сорганизовалось в форме Собрания уполномоченных. При этом, с его точки зрения, Богданов попросту скопировал организационные формы, сложившиеся в рамках Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, заместителем председателя которой он ранее состоял1.
Начиная с заголовка и на протяжении всей своей работы Бернштам настойчиво проводит мысль о стремлении рабочих создать собственную, чисто рабочую «независимую» политическую организацию, без, как он пишет, «интеллигентских доктрин и руководительства», считая при этом «непорванную связь с социалистическими партиями» одной из главных причин слабости движения2. Таким образом, искусственно акцентируется то «партофобское» настроение, которое действительно, бытовало среди рабочих уполномоченных3, но отнюдь не было ни главным, ни определяющим, и которое К.М. Ермолаев в одном из своих частных писем справедливо назвал «уродливой крайностью»4. Наконец, конструкция Бернштама не дает объяснения слабости и малой популярности как у самих рабочих уполномоченных, так и в пролетарской среде, в целом подчеркнуто антиинтеллигентской «Единой рабочей партии», созданной весной 1918 г. одним из деятельных участников Собрания, социал-демократом с огромным дореволюционным стажем, путиловским рабочим Н.Н. Глебовым.
Исходя из этого, роль РСДРП в движении уполномоченных американский автор ограничивает «своеобразной литературной функцией», выполнявшейся в основном «правыми» меньшевиками (формулировкой требований рабочих на бумаге), да и то в течение сравнительно короткого промежутка времени — до середины марта 1918 г. После этого, утверждает Бернштам, даже оборонцы, не говоря уже о «полубольшевиках» типа Ю.О. Мартова, «разочаровались» в движении и «полностью» от него отошли5. Что касается партии социалистов-революционеров, то тот факт, что в известных ему протоколах ЦК с ноября 1917 по май 1918 гг. не содержится упоминаний об интересующем его движении, приводит Бернштама к заключению, что и эта партия к рабочим уполномоченным причастна не была6.
Выводы Бернштама относительно характера и продолжительности деятельности в Собрании рабочих уполномоченных представителей РСДРП и ПСР находятся в вопиющем противоречии с действительностью.
1 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 53, 57.
2 Там же. С. 92, 137-138 и др.
3 На это указывают не только документы петроградского Собрания уполномоченных, но и сообщения других источников. Так, в марте 1918 г. передовая статья меньшевистского «Нового луча» фиксировала «все более и более нарождающиеся среди рабочих антипартийные настроения в результате усталости и всестороннего разочарования во всех социалистических вождях» (См.: Новый луч. 1918. 21 (8) марта. № 31 (55)). Чуть позже на страницах оппозиционной «Новой зари» об этом же писал и Ю. Денике (См.: Детке Ю. Один из уроков // Новая заря. 1918. № 2. 1 мая).
4 Меньшевики в 1918 году. С. 557. Письмо К.М. Ермолаева П.Б. Аксельроду от 17 июня 1918 г.
5 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 57, 60.
6 Там же.
15
Умозаключения американского археографа были частично скорректированы в вышедшем в 1989 г. документальном сборнике голландского исследователя Марка Янсена «Партия социалистов-революционеров после октябрьского переворота 1917 года». Из воспроизведенных в нем показаний одного из лидеров движения рабочих уполномоченных, Е.С. Берга, данных им на «большом» эсеровском процессе 1922 г., как и из слов его однопартийцев-подель-ников, ясно следует, что рабочие, члены обеих социалистических партий — РСДРП и ПСР — принимали самое непосредственное участие в движении с первого и до последнего дня1. Начало движения Янсен относит к уже известной нам дате — 18 января 1918 г.
Публикации А.И. Солженицына и М.С. Бернштама подогрели исследовательский интерес к рассматриваемым нами сюжетам. В 1985 г. на страницах ведущего в англоязычном научном мире журнала «Slavic Review* прошла дискуссия, в которой приняли участие Уильям Розенберг и Моше Левин, профессора, соответственно, университетов Мичигана и Пенсильвании, а также Владимир Бровкин, в те годы — научный сотрудник Центра славянских исследований Калифорнийского университета. Участники дискуссии отмечали, что изучение движения рабочих уполномоченных позволяет определить степень поддержки большевиков со стороны рабочего класса, что, в свою очередь, дает возможность охарактеризовать «политическую легитимность» большевизма в целом2.
По мнению У. Розенберга, интересующее нас движение было в первую очередь вызвано социальными факторами (безработицей, общим упадком промышленности, неудачей эксперимента с фабзавкомами и т.д.), а уж затем обстоятельствами политического плана, среди которых на первом месте находилась деятельность оппозиционных социалистических партий — РСДРП и ПСР. В результате, как утверждал исследователь, весной 1918 г. «начался третий этап эволюции взаимоотношений большевистской власти и пролетариата: на смену "триумфу" первых недель, а затем периоду болезненной демобилизации промышленности и быстрого социально-экономического упадка зимой 1917/1918 гг., пришел этап открытого конфликта и консолидации большевистской диктатуры над пролетариатом взамен диктатуры его самого... Поворотной точкой стал Брест-Литовск»3.
Выводы Розенберга о побудительных мотивах и главных задачах Собрания рабочих уполномоченных оспорил В.Н. Бровкин, со своей стороны темпераментно отстаивавший существование политической подоплеки и политических целей этого движения. В статье под характерным названием «В головоломке не достает нескольких частей» третий участник дискуссии, М. Левин, обратил внимание на то, что пролетарская поддержка большевистской диктатуры, хотя и не постоянная, была всего лишь частью той совокупности раз
1 Собрание уполномоченных фабрик и заводов Петрограда в 1918 г. (Из стенограммы утреннего заседания 16-го июня процесса ПСР. Москва, 1922 г.) // Партия социалистов-революционеров после октябрьского переворота 1917 года. Документы из архива ПСР / Собрал и снабдил примечаниями и очерком истории партии в пореволюционный период Марк Янсен. Амстердам, 1989. С. 124—136.
2 Slavic Review. 1985. Vol. 44. № 2. P. 213.
3 Ibid. P. 227-228.
16
нородных социальных интересов, которая обеспечила «победную комбинацию» для партии, стремившейся к власти и доказавшей на первых порах свою способность к государственному строительству. Роль эсеровской и меньшевистской партий, по его мнению, во всем этом была незначительной. Поддержка, которую в начале 1918 г. РСДРП, казалось, вновь стала обретать в рабочих кругах, на деле оказалась весьма зыбкой; ПСР же, по его словам, вообще нельзя рассматривать как серьезный политический фактор событий Гражданской войны1.
В 1987 г. на страницах того же журнала на публикацию М.С. Бернштама короткой ремаркой откликнулся профессор Индианского университета Александр Рабинович в статье, посвященной деятельности Совета 1 Городского района Петрограда в ноябре 1917 — июне 1918 гг.2
Хотя в 1990-е годы интересующее нас оппозиционное рабочее движение впервые было отмечено на страницах популярного энциклопедического издания3, отечественные историки до последнего времени этим сюжетом интересовались мало. Дело исчерпывалось сообщениями относительно определенных периодов, аспектов деятельности или даже отдельных акций Собрания уполномоченных. Высказанные при этом оценки зачастую были далеко не бесспорны. Так, М.В. Шкаровский, опубликовавший небольшую подборку документов, в основном освещающих усилия петроградских властей по предотвращению упомянутой политической стачки 2 июля4, во вводной статье характеризовал интересующее нас движение как «массовое надпартийное» и «политически нейтральное»5. Однако это не помешало петербургскому историку тут же связать движение уполномоченных с выступлением матросов Минной дивизии6 в июне 1918 г., чуть было не закончившимся вооруженным столкновением с правительственными войсками. По-видимому, прямые указания на осознанное нежелание рабочих уполномоченных заниматься «военной работой», которые содержатся в упомянутом сборнике М. Янсена, прошли мимо внимания М.В. Шкаровского так же, как и недвусмысленные свидетельства сохранившихся документов самого Собрания уполномоченных на
1 Ibid. Р. 246-247, 243.
2 Rabinowitch A. The Evolution of Local Soviets in Petrograd, November 1917 — June 1918: The Case of the First City District Soviet // Slavic Review. 1987. Vol. 46. № 1. P. 29.
3 См.: Иванова Г.М. Всероссийский рабочий съезд // Политические деятели России 1917. Биографический словарь / Под ред. П.В. Волобуева. М., 1993. С. 413. Приложение.
4 В археографическом смысле публикация выполнена не вполне удачно: из трех опубликованных документов два исходят от органов власти и лишь один — от противоположной стороны — Бюро Собрания уполномоченных, которое и явилось инициатором забастовки, вынесенной в заголовок.
5 Неизвестная антибольшевистская забастовка / Публ. М.В. Шкаровского // Вестник «Мемориала». СПб., 1995. № 4/5 (10/11). С. 116-117.
6 Минная дивизия представляла собой серьезную военную силу (15 эскадренных миноносцев и вспомогательных судов), а ее экипаж отличался антибольшевистскими настроениями и сочувствовал рабочим Обуховского и Семян-никовского (Невского судостроительного) заводов, у стенок которых стояли корабли.
17
этот счет1. В итоге, написанная с антикоммунистических позиций, статья Шкаровского в этой части смыкается с недавними оценками советской историографии. К тому же, сам факт существования движения уполномоченных, как и организованную ими забастовку 2 июля, автор причисляет к «неизвестным» страницам отечественной истории, что, как мы знаем, также не вполне справедливо.
Элементы «антибольшевистского рабочего повстанчества»2 в движении рабочих уполномоченных столь же неосновательно ищет (и, как не странно, находит!) московский исследователь Димитрий Чураков. Комментируя тот же эпизод с петроградской Минной дивизией, он называет его «открытым вооруженным восстанием рабочих»3, не будучи, однако, в состоянии привести ни одного факта вооруженной борьбы. Это и не удивительно, поскольку дальше намерения приступить к подготовке совместного с матросами вооруженного выступления рабочие Обуховского завода в июне 1918 г. пойти не смогли. Другой очаг пролетарского «повстанчества» Д.О. Чураков «обнаруживает» в Москве. В доказательство приводится обстрел чекистами митинга рабочих Александровских железнодорожных мастерских 19 июня 1918 г.4 Зачисление в разряд «рабочего повстанчества» этих и других — весьма и весьма многочисленных — фактов прямых репрессий властей в отношении участников оппозиционного пролетарского движения, как это делает цитируемый автор, в корне искажает подлинную картину интересующего его феномена, для центров рабочих уполномоченных, как нам представляется, вообще не характерного — в отличие, скажем, от движения рабочих Прикамья как составной части Ижевско-Боткинского восстания августа 1918 г.5 Впрочем, в своих последних публикациях Д.О. Чураков предпочитает говорить уже не о «повстанчестве», а о «протестном активизме» рабочих, а о Собраниях уполномоченных — как об «альтернативных» и «неподконтрольных властям» пролетарских организациях6.
В 2001 г. на страницах журнала «Исторический архив» этот же исследователь опубликовал подборку материалов ЦА ФСБ, посвященных подготовке Всероссийского Рабочего съезда. Отдавая должное достоинствам этой публикации (новизна документов, впервые вводимых в научный оборот,
1 Так, в резолюции Чрезвычайного собрания петроградских рабочих уполномоченных по поводу событий 6 июля 1918 г. в Москве подчеркивалось: «Мы считаем совершенно недопустимым разрешение каких-либо государственных вопросов, внешних или внутренних, посредством заговоров и террористических действий». См.: Центральный государственный архив г. Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.). Ф. 3390. On. 1. Д. 17. Л. 77.
2 Под этим понимаются «конфликты между рабочими и новой властью с применением сторонами оружия». Чураков Д. 1918 год. Антибольшевистское рабочее повстанчество // Россия XXI. 1999. № 5. С. 126.
3 Там же. С. 121.
4 Там же. С. 123-124.
5 Об этом восстании подробнее см.: Он же. «Третья сила» у власти: Ижевск, 1918 год // Вопросы истории. 2003. № 5. С. 30-45.
6 Он же. Социально-политический протест рабочих в 1918 году // Отечественная история. 2001. № 3. С. 67—79; Он же. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917-1918 годы. М., 2004.
18
высокое качество научно-справочного аппарата), нельзя не отметить, что, порывая с пресловутым «рабочим повстанчеством», в своей вступительной статье по целому ряду важнейших вопросов Д.О. Чураков либо предпочитает хранить молчание, либо проявляет непоследовательность в оценках. Например, комментируя политику властей в отношении организаторов Рабочего съезда, он указывает на «кампанию по дискредитации движения уполномоченных в советской печати» и аресты организаторов съезда, но тут же сообщает, что «первоначально власти ничего не делали по пресечению подготовки к съезду»1.
Московский исследователь Ю.А. Щетинов в документальном сборнике по истории Кронштадтских событий 1921 г.2 характеризует оппозиционное рабочее движение этого времени кратко, но туманно — как «нелегальный блок мелких групп социалистов разной ориентации»3, а его соавтор И.И. Кудрявцев, комментатор публикуемых в сборнике документов, полагает, что соответствующая листовочная литература готовилась «людьми из Петроградской боевой организации (организации Таганцева)» и печаталась в Финляндии4. Нестыковка этих двух утверждений, как и непреодоленное влияние оценок прошлых лет, вполне очевидны.
Полнее и точнее, чем когда-либо ранее, движение рабочих уполномоченных освещается в монографии Е.Г. Тищенко5 и в документальных сборниках «Меньшевики в 1918 году» и «Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Октябрь 1917 г. — 1925 г.»6 — как во вводных документально-исторических очерках, так и, главным образом, в основном корпусе документов. Однако поскольку авторы и составители этих изданий изучали движение не само по себе, а лишь в связи с деятельностью РСДРП или ПСР, упомянутые работы также не исчерпывают поднятую проблему, равно как и не отвечают в полной мере на поставленные в начале нашей статьи вопросы. В 2000 г. автор этих строк совместно с А.П. Ненароковым опубликовал обзор
1 Чураков Д. «По ордеру ВЧК был произведен арест...». Заключение Следственной комиссии Ревтрибунала при ВЦИК и другие документы о Рабочем съезде. 1918 г. // Исторический архив. 2001. № 6. С. 166.
2 Хотя движение рабочих уполномоченных просуществовало всего пять месяцев — с марта по июль 1918 г. включительно, листовки оппозиционного содержания от имени «группы рабочих Невского района Петрограда» или «представителей петроградских фабрик и заводов» появлялись вплоть до весны 1921 г. Строго говоря, к Собранию рабочих уполномоченных они отношения уже не имели, несмотря на то, что, скорее всего, были делом рук тех членов петроградского Чрезвычайного собрания, которым в свое время удалось избежать ареста. Фамилии некоторых бывших рабочих уполномоченных (модельщика В.Ф. Кошелева, путиловцев П. Коробкина, Г. Сильнова, Устинова) продолжали фигурировать в сводках ОГПУ до середины 1920-х годов, как ведущие на заводе антисоветскую агитацию и «пытающиеся дискредитировать комсомол и партию». См.: «Теперь, как волки, в поле воем». ОГПУ о положении на заводе «Красный путиловец». 1925 г. / Публ. О.И. Горелова // Исторический архив. 2003. № 2. С. 94.
3 Кронштадтская трагедия 1921 года. Док. в 2-х кн. М., 1999. Кн. 1. С. 8. Введение.
4 Там же. Кн. 2. С. 408-409.
5 Тищенко Е.Г. Меньшевики в 1917-1921 годах. М., 1996. С. 152-165.
6 Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Октябрь 1917 г. - 1925 г. Т. 3. Ч. 2. / Сост. Н.Д. Ерофеев. М., 2000.
19
историографии Собрания рабочих уполномоченных, главным образом, отечественной1. В целом удачным нам представляется краткий очерк истории интересующего нас движения, который содержится в недавно изданной монографии СВ. Тютюкина по истории меньшевизма. По мнению этого исследователя, появление Собраний рабочих уполномоченных «явилось результатом слияния двух сил — стихийного протеста части пролетариата против политики советской власти, которая не смогла ни ощутимо улучшить материальное положение рабочих и условия их труда, ни дать им реальные политические права, с одной стороны, и агитации меньшевиков и правых эсеров, направлявших этот протест в русло сознательного антибольшевистского политического движения — с другой»2. Думается, что приведенная оценка на сегодняшний день является наиболее взвешенной и сбалансированной в объяснении причин возникновения оппозиционных большевизму пролетарских организаций.
Со второй половины 1980-х годов и особенно в последнее время проблема пролетарской оппозиционности большевизму стала предметом пристального внимания западных историков не только в силу своей недостаточной разработанности и относительной новизны, но и потому, что находясь на стыке социальных и политических процессов, она оказалась в равной степени привлекательной как для представителей «консервативного» направления в историографии, так и для адептов «социальной» истории. Особенно впечатляет обращение к этой теме «ревизионистов», еще недавно убежденных в «пролетарском» характере большевистского режима, «демократичности» советского строя и — вплоть до апреля 1918 г. — независимости Советов от правящей партии3. Подобные оценки звучали на фоне утверждений о том, что массовые пролетарские движения стали «вчерашним днем» исторической науки и якобы уходят на периферию исторических исследований, уступая место «рабочей истории» в более широком смысле (изучению повседневной жизни, расовых и семейных отношений и т.д.), — суждений, популярных среди последователей «социальной» истории вплоть до самого последнего времени4.
Конечно, опубликованные работы разнятся по широте поставленных исследовательских задач и степени проработки исторического материала — начиная от краткого реферата представительницы известной меньшевистской фамилии В. Бройдо, выполненного на базе меньшевистских мемуарных источников5, и кончая, пожалуй, самым на сегодняшний день обстоятельным исследованием интересующей нас темы в зарубежной историографии, вышед
1 Ненароков А.П., Павлов Д.Б. Движение рабочих уполномоченных 1918—1921 гг.: проблемы изучения // Политические партии России. Страницы истории. Сб. статей. М., 2000.
2 Тютюкин СВ. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002. С. 480.
3 См.: Rabinowitch A. The Evolution of Local Soviets in Petrograd, November 1917 -June 1918. P. 20-37; Rosenberg W. Identities, Power, and Social Interaction in Revolutionary Russia // Slavic Review. 1988. Vol. 47. № 1. P. 26-28 и др.
4 См., напр.: Конец рабочей истории? / Под ред. М. ван дер Линдена. Сб. статей. М., 1996.
5 Broido V. Lenin and the Mensheviks. The Persecution of Socialists under Bolshevism. Gower, 1987. P. 76-79.
20
шим из-под пера В. Бровкина, известного представителя «консервативной» исторической школы.
Движению рабочих уполномоченных Бровкин посвятил раздел своей монографии по послеоктябрьской истории РСДРП. Отталкиваясь от оценок, сформулированных в ходе дискуссии 1985 г. на страницах «Slavic Review*, он коснулся таких сюжетов, как организационная структура петроградского Собрания уполномоченных, характер и эффективность его требований и практических действий, указал на динамику изменений в политических настроениях его участников и в этой связи — на превращение Собрания из дискуссионного клуба в политическое объединение. Многие из этих наблюдений были сделаны впервые и кажутся обоснованными несмотря на то, что отсутствие возможности работать с оригинальными архивными документами помешало автору избежать ряда фактологических неточностей1.
Большие сомнения, однако, вызывает справедливость рассуждений Бровкина о влиянии на рабочее движение представителей умеренно-социалистических партий, как и относительно рабочей политики этих последних. Несмотря на очевидно антикоммунистические симпатии автора, порой его оценки удивительным образом совпадают с вышецитированными суждениями вполне «ортодоксальных» советских историков. Полагая, что «основной толчок» к появлению Собрания уполномоченных был дан хаотичной эвакуацией промышленных предприятий в ходе краткосрочного наступления немцев в феврале2, американский исследователь высказывает полную убежденность в том, что как в идейном, так и в организационном отношении рабочие уполномоченные с начала и до конца направлялись эсерами и особенно меньшевиками3. «Создание и защита независимых от государства рабочих организаций, — пишет он, — было краеугольным камнем политики меньшевиков, что, в свою очередь, явилось главной причиной их новой популярности среди рабочих»4. «Меньшевики, — читаем в другом месте, — сконцентрировали свои усилия на организации собраний рабочих уполномоченных, которые быстро превратились в средоточие недовольства и в противовес большевистским Советам»5. В этом и только в этом Бровкин видит значимость оппозиционного пролетарского движения. Соответственно, причина поражения движения уполномоченных, по его мнению, крылась главным образом в стремлении лидеров РСДРП добиться самоотстранения большевиков от власти мирным путем, что
1 Это относится не только к неверному воспроизведению имен и инициалов участников движения уполномоченных (напр., «СИ. Кононов» вместо СЕ. Кононов), но и к куда более ответственному, но не вполне правильному утверждению, будто «на протяжении марта и апреля рабочее Собрание и Петроградский Совет мирно сосуществовали», а «Бюллетень» Собрания «печатался регулярно». См.: Brovkin V. The Mensheviks after October. Socialist Opposition and the Rise of the Bolshevik Dictatorship. Cornell University Press, Ithaca and London, 1987. P. 172-173.
2 Ibid. P. 162.
3 Ibid. P. 173—174. См. также: Idem. Workers' Unrest and the Bolsheviks' Response in 1919 // Slavic Review. 1990. Vol. 49. № 3. P. 352.
4 Idem. The Mensheviks after October... P. 175.
5 Ibid. P. 136.
21
заставляло их «сдерживать рабочий антибольшевистский радикализм» в «решающие последние дни мая»1.
Традицию искать первопричину ослабления весной 1918 г. массовой поддержки большевиков и возникновения оппозиционного рабочего движения в продовольственном кризисе, безработице и упадке промышленности в 1990-е годы продолжил А. Рабинович. По его мнению, петроградское Собрание рабочих уполномоченных возникло «в ответ на ухудшение положения рабочих» и лишь затем было вызвано недовольством тем, что «Советы, профсоюзы, фабзавкомы перестали быть институтами рабочего класса»2. Хотя в работе американского исследователя есть ряд интересных наблюдений и фактов, ставших результатом знакомства с архивными источниками, общая картина движения видится ему в несколько искаженном свете: он, в частности, полагает, что общеполитические лозунги (например, требование созыва Учредительного собрания) рабочие уполномоченные впервые выдвинули только в середине апреля 1918 г. (в действительности — уже 13 марта), принимает естественное разномыслие членов Собрания за их «раскол» и т.д. Проблема инициаторов образования Собрания заменена констатацией, что у его истоков стояли «меньшевики, эсеры и беспартийные»3.
Заметный шаг вперед в изучении оппозиционного рабочего движения первых лет советской власти сделан участниками международного научного проекта «Рабочий активизм в Советской России, 1918—1929 гг.»4, инициированного американскими исследователями У. Розенбергом и Д. Кенкер с привлечением специалистов Москвы и Петербурга. В первом же сборнике статей, изданном в ходе реализации этого проекта, был опубликован хотя краткий, но содержательный обзор документов недавно ставшего доступным для исследователей фонда Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда (№ 3390) ЦГА С.-Петербурга5.
1 Ibid. Р. 196.
2 Рабинович А. Большевики, низы и Советская власть. С. 126. Подобными утверждениями этот американский исследователь, как видим, решительно порывает с ранее высказанным им самим тезисом о характерной для первой половины 1918 г. независимости низовых Советов от соответствующих большевистских организаций и даже их «конфронтации» с правящей партией. См.: Rabinowitch A. The Evolution of Local Soviets in Petrograd, November 1917 - June 1918. P. 28-29, 36-37.
3 Он же. Большевики, низы и Советская власть. С. 126—127.
4 Под рабочим «активизмом» участники проекта предлагают понимать «организованное сопротивление большевизму в форме политических и общественных движений», причем толкуют содержание этого термина чрезвычайно широко: от политических и экономических стачек, забастовок и демонстраций до недовольства в форме гневных писем в официальные инстанции, «волынок», прогулов и т.д., именуемых «приглушенными» или «осторожными» видами протеста. (См.: Розенберг У. Формы и способы рабочего протеста в России, 1918—1929 гг. // Трудовые конфликты в Советской России 1918—1929 гг. / Под ред. Ю.И. Кирьянова, У. Розенберга, А.Н. Сахарова. М., 1998. С. 8, 12—15). Нам представляется, что подобный расширительный подход, во-первых, выходит за рамки самого термина, а, во-вторых, может завести слишком далеко, вплоть до зачисления в разряд актов антибольшевистского «активизма» неполитических антиобщественных поступков, включая пьянство, уголовные преступления и т.д.
5 Шкаровский М.В. Документы ЦГА Санкт-Петербурга о трудовых конфликтах в 1918-1928 гг. // Там же. С. 85-86.
22
